Сергей Осипов - Демоны вне расписания

– Не знаю. Мы там были два или три раза… Я помню дорожный знак «69-й километр». Помню, что в том месте мне было не по себе. И… И все.

Настя виновато развела руками.

– Тебе просто надо отдохнуть, – сказал Филипп Петрович. – И тогда все встанет на свои места. Да, тогда все наладится. Я надеюсь.

У Филиппа Петровича зазвонил мобильник. Некоторое время он молча слушал, прижав трубку к щеке, потом коротко и пессимистично хмыкнул и убрал телефон.

– Дождем размыло какой-то там спуск, – сказал он раздраженно. – И поэтому нельзя проехать. А объезд займет чуть ли не сутки. Так что мы тут…

– Застряли.

– Вот именно. И что здесь смешного?

– Мы тут застряли… И поэтому тебе не отвертеться.

– Что это значит?

– У меня накопилось очень много вопросов, – напомнила Настя. – Пока я их все не задам…

– Тс-с.

– Что?

– Тс-с. Ничего не слышишь?

– Да ладно тебе, это просто еще одна уловка, чтобы ничего мне не рассказывать, да?

– Машина подъехала, – буднично сказал Филипп Петрович и стал рыться в недрах своего пальто, где, по наблюдениям Насти, могли находиться вещи совершенно невероятные. – Может быть, просто машина, а может быть, и не просто машина…

– Где? Какая машина? – За окнами по-прежнему ливень и ветер соревновались в буйстве, и за окнами Настя не смогла разглядеть ничего, кроме черной стены непогоды. То ли от напряжения последних дней, то ли под влиянием разошедшейся стихии ей показалось, что перед ней не просто окно придорожного кафе, а тонированное стекло, за которым снаружи находится некто, видящий и знающий все; она же, Настя, не будет видеть ничего, кроме этой бури, до тех пор, пока некто не решит вылезти из-за стекла и расставить все точки над «i».

Расставить в своей неподражаемо жестокой и непредсказуемой манере.

8

Самое забавное в этой ситуации заключалось в том, что хотя Настю изнутри разрывал самый настоящий ужас, в то же время одна весьма здравая мысль нашла время, чтобы достучаться до хозяйки и сообщить простую истину:

– А ведь орать-то бесполезно.

Вот уж что правда, то правда. Стопудовый верняк, как иногда выражается Тушкан. Тонкое жизненное наблюдение, как иронизирует Монахова. Настя проглотила свой крик, засунула дрожащие пальцы в задние карманы джинсов и стала ждать, что будет дальше.

А дальше Ключник посмотрел на Дениса, зевнул и сказал:

– А, это ты.

И потом разжал пальцы. Денис повалился на землю и зашелся болезненным кашлем, который без всяких слов сообщил Насте, насколько сейчас было страшно самому Денису.

Ключник тем временем прищурился и огляделся вокруг с таким выражением на бугристом малосимпатичном лице, как будто белый свет был ему не то что не мил, а глубоко противен, и дай ему волю – просидел бы под землей весь остаток своих дней. Потом Ключник перевел взгляд на кашляющего Дениса и демонстративно сплюнул в пыль. Он глядел на гостя, как тигр смотрит на тявкающую болонку, – с глубоким презрением и сомнениями, достоин ли вообще этот биологический вид права на существование.

– Это ты кого привел? – спросил Ключник, качнув тяжелым подбородком в сторону Насти.

– Это по… подруга, – донеслось сквозь кашель. Насте очень не понравилось это слово. Конечно же, она не надеялась в данных обстоятельствах услышать что-то типа «это любовь всей моей жизни», но «подругой» Денис явно убирал ее в какой-то пыльный угол наряду с прочими, не слишком важными персонажами своей жизни. Пожалуй, на это стоило обидеться. Но не сейчас, попозже.

– А в следующий раз ты бабушку свою притащишь? – отреагировал тем временем Ключник. – Или вообще всю родню на грузовике привезешь? Ты русский язык понимаешь?

– Но…

– Говно, – немедленно срифмовал Ключник, и его словно собранное из разных кусков лицо преисполнилось столь мрачной значимости, что было понятно – этим пятибуквенным словом он оценивает не только поведение Дениса в этот день и час, это – базовый термин его философской концепции насчет современного мира.

И Денису на это нечего было возразить. Он еще раз негромко кашлянул, поднялся на ноги и сказал, стараясь звучать твердо и стараясь своими словами перечеркнуть позор последних нескольких минут:

– Я кое-что привез.

– Я заметил, – сказал Ключник. – Твое «кое-что» валяется у меня под ногами. Что же, футбол – дело хорошее… – Он занес ногу, как будто собрался пнуть мертвую голову, но потом остановился, будто решив, что аудитория недостойна этой великолепной шутки. Он махнул рукой и пошел назад к металлической двери в подземелье, словно вмиг утратил интерес к гостям.

Денис растерянно посмотрел на Настю и пожал плечами, что, наверное, означало: «Вот такие они, антиквары-отшельники. Забавные, правда?» Настя развела руками, что с ее стороны совершенно точно значило: «Сам меня сюда притащил, сам и разбирайся». Неизвестно, как бы разобрался с делами Денис, если бы ему дали такую возможность, но тут Ключник бросил через плечо, небрежно и неоспоримо:

– Тогда она тоже спустится.

Денис, кажется, испугался этой фразы больше, чем Настя. Его губы зашевелились, и Насте показалось, что сейчас будет изречено очередное беспомощное «Но… ». Прежде чем это произошло, она шагнула в сторону Ключника и даже не сказала, а выкрикнула:

– Я спущусь!

Это была очень простая логика: Настя не хотела дальнейшего падения Дениса в ее глазах. Никто не идеален, и Денис тоже, но это ее парень, и разбираться с ним она будет сама, без помощи всяких там уродов в грязных спортивных штанах и лицом, которое словно обрабатывали столярными инструментами. Она сделает это сама, позже и по-своему.

– Ладно, – ответил совершенно невпечатленный Ключник. Денис был изумлен, но постарался скрыть это изумление, бросившись поднимать с земли голову. Настя не стала ему помогать, потому что не любила мертвые головы в принципе, а особенно мертвые головы с седыми волосами и пронзительно-голубыми глазами, которые смотрят на тебя так, словно они и не мертвые. Эта голова была именно такой. Поэтому когда Денис наконец запихнул ее к себе в сумку и застегнул «молнию», Насте стало поспокойнее на душе. На несколько мгновений. Потом Ключник убил это спокойствие одним коротким словом.

– Пошли, – сказал Ключник и приоткрыл дверь.

9

– Не люблю я это дело, – сказал Филипп Петрович и вытащил из глубин пальто большой черный пистолет. – Что я им, мальчик, что ли?