Марианна Алферова - Беловодье

Да, вспоминать было необходимо. И чем быстрее, тем лучше.

Колдовские сны стали напоминать болезнь. Романа трясло, как в лихорадке, видения сбивались, мельтешили, лезли друг на друга. Все быстрее высыхала вода, все короче становились обрывки воспоминаний. То был уже не колдовской сон — один кошмар, который непрестанно мучил. Но колдун был обязан заново пережить этот год, и времени почти не осталось. Синклит послезавтра.

Итак, он погрузился в ВОСПОМИНАНИЯ…

До Суетеловска Роман добрался, когда уже стемнело. О, Вода-царица, взмолился он, распахивая калитку и шагая к крыльцу, пусть дядя Гриша будет дома. Ведь водитель «КамАЗа» может укатить на несколько дней, ищи его тогда по всей стране. Но Роману повезло.

Григорий Иванович стоял на крыльце и курил. Будто нарочно гостя дожидался.

— Гляжу, хулиган, ты опять здесь объявился, — сказал он, увидев колдуна. Судя по всему, он так приветствовал всех своих гостей.

— Да, Григорий Иванович, дело у меня.

— Заходи. Тебе завсегда рад. Я хулиганов вроде тебя люблю. Если человек хулиганить не умеет, что он умеет вообще?

Роман вошел, его тут же усадили за стол. Танечка принялась хлопотать, расставляя тарелки. Перед колдуном поставила бутылку с минеральной водой. Демонстрация предназначалась не для Романа. Так же как и строгий Татьянин взор.

— Да не буду я его больше поить, — махнул рукой дядя Гриша. — А то он опять весь дом заплюет. — И при этом очень подозрительно подмигнул Роману.

Колдун, наученный опытом, отвинтил пробку и на всякий случай понюхал. И чуть со стула не опрокинулся.

— Как Машенька? — спросил он, когда дыхание восстановилось.

— Ничего. Помаленьку. Плачет часто. Тут у нас еще одна беда… Да ладно, чего там, с погремушками в своей избушке сами разберемся. А у тебя какое дело?

— Вы База не видели?

— Ваську, что ли? Так он же с вами уехал. Или вы его из машины выкинули? Да уж, хулиганы — сразу видно. И этот Стен ваш тоже хулиган, такой хулиган, какого я еще не встречал. Я ведь хулиганскую душу за три версты чую. Впрочем, ты не лучше.

— Это точно, — согласился Роман.

Тут Машенька вышла к столу, и разговор сам собою прекратился.

— Папа, я Вадика видеть хочу, — заявила Машенька тоном пятилетней капризульки.

— Придет, куда он денется, — отозвался дядя Гриша. — От тебя ни один мужик спастись не сумеет.

— Не приходит! — капризничала Машенька. — Он меня совсем забыл. Он меня бросил… — Она приготовилась плакать.

— Дела у него, — попыталась успокоить дочку Татьяна, потом повернулась и так, чтобы Машенька не видела, сделала какой-то знак дядя Грише. Тот, кажется, понял.

— Звонил он сегодня. — Дядя Гриша кашлянул. — Да ты спала. Мы тебя будить не стали.

— Почему?! — закричала Машенька и затопала ножками. — Почему?! Ненавижу вас… Ненавижу!

Она залилась слезами и выскочила из кухни.

— Прячется он, — вздохнул дядя Гриша. — Не нужна она ему после того, что было. Как ни позвонит Машка, нету его. И сам ни разу не заехал и не позвонил.

— Она вроде неплохо выглядит, — соврал колдун.

— Хреново она выглядит, — оборвал его заверения дядя Гриша. — Разве она такой была?!

— Я ей воды еще заговорю.

— Ну, заговори. Хотя, коли человек поломанный, целым его не сделаешь. Ох, вот же беда. Вот же хулиганство… — то ли простонал, то ли прорычал дядя Гриша.

Татьяна всхлипнула и зажала рот ладонями.

Роман принес из багажника канистру пустосвятовской воды, отлил в бутылку, прошептал нужные заклинания и отдал «лекарство» дяде Грише.

— Я прошлый раз не все заклинания произнес. Сейчас, думаю, поможет.

— Ну, попробуем. — Дядя Гриша отставил бутылку. — А теперь рассказывай, что у тебя за дело. Не для того, чтобы на Машеньку поглядеть, ты назад примчался. Ты из тех, кто благие дела походя делают. Цель-то у тебя другая. Небось новое хулиганство замышляешь. Что нужно?

— Две свечи. Тишина. И чтобы никто не мешал.

— В мастерскую пошли. Туда девочки мои не ходят. Там — мое.

Роман покачал головой:

— Не пойдет. Слишком много чуждой стихии.

— Тогда в погреб. Там никто не помешает. Разве что запахи соблазнительные. Но мы с тобой мужики крепкие, устоим. А можем баночку грибочков откупорить. Маринованных, белых. Ты как к белым грибочкам относишься? Лучше, чем к спиртному?

К белым грибочкам, и маринованным, и только-только из леса, колдун относился положительно.

— И кончай меня на «вы» называть, — попросил Григорий Иванович. — Ты мне как племяш почти.

Прихватив с собой две свечи в бронзовых самодельных подсвечниках — дядя Гриша самолично из болванки на токарном станке точил, — отправились в погреб. Поставили на земляной пол старенькую табуретку, водрузили на нее тарелку, подле — горящие свечи. Роман наполнил тарелку водой. Сосредоточился.

— Думай про Васю Зотова. Ничего конкретного — просто о нем. Идет? — велел колдун дяде Грише.

— Странное у тебя хулиганство, — ухмыльнулся тот.

— Тсс…

Роман взял его за руку и опустил ладонь на водное зеркало. Замутилась вода и как будто отвердела. Только ничего почти не изменилось. Роман видел все тот же погреб — только с другой точки. Полки оказались ближе. Вон там прежде лежало Надино тело. Видимо, дядя Гриша сбил настрой. Или сам Роман недавними воспоминаниями исказил колдовство.

Пришлось выплеснуть воду и наполнить тарелку вновь. И опять ничего. То есть опять вода колыхнулась… поплыла, изменилась картинка.

И тут до колдуна дошло. Он кинулся к полкам, раздвинул банки с солеными огурцами. У самой стены лежало что-то, замотанное в одеяло. Роман рванул его к себе, зубами перегрыз веревки, откинул край одеяла. Перед ним было застывшее, будто замерзшее, лицо База. Роман приложил ладонь к шее. Пульс едва прощупывался. Баз был погружен в глубокий колдовской транс.

— Васька?! — изумился дядя Гриша. — Я, оно, конечно, люблю, когда народ хулиганит. Но чтобы вот так… Кто его так приложил?

— Женишок Машин, неужели не ясно?

— Вадька? Это зачем? — изумленно хлопнул глазами Григорий Иванович.

— Зачем — не знаю. Надеюсь, Баз объяснит. А вот что женишок нахулиганил — это точно.

Роман сорвал с База веревки и одеяло, плеснул тому в лицо пустосвятовской водой и произнес заклинание. У околдованного дрогнули веки. После нового обливания Баз застонал, заметался и даже попытался встать. Движения плохо координировались, как у больного, который только-только начал отходить от наркоза.

— Вадим Федорович! — внезапно выкрикнул Баз и рванулся к двери. Ноги у него подкосились, он стал валиться набок, прямо на полки, где рядком выстроились банки с огурцами.