Юлия Фирсанова - Родиться надо богиней

Принцесса прекрасно понимала, на что нужно давить в беседе с темным князем.

— Сбежал с эльфийкой? — медленно повторив слова Элии, по-настоящему изумился Влэд. — Он же отравится!

— Нет, поскольку не собирается пить ее сока. А почему? Это уже другой вопрос. Хотите, князь, я расскажу вам сказку?

— Обожаю сказки, рассказанные перед сном хорошенькими девушками, — вновь игриво промурлыкал вампир, вольготно раскинувшись в кресле. Как бы неуютно не чувствовал себя князь, он никогда не показал бы свой страх перед сильнейшей, а то, что гостья сильнее его, князь уже успел почувствовать, пока держал паузу, пробуя вино.

— Давным-давно, память о тех временах сохранилась лишь в легендах Вселенной, Великий Создатель, сплетя нити Мироздания, начал творил души, — начала принцесса. — Это было великое и многотрудное деяние, но время подвластно Творцу, а искусство его совершенно. Создатель вызывал из великого Ничто к Бытию великое множество душ, но всегда во имя Гармонии структуре одной из них соответствовала другая, одна единственная. С тех пор минул немыслимый для нас срок. А души, разбросанные ЕГО волей по вселенной, существуют, меняя тела, как изношенную одежду, преображаются, возвышаясь или спускаясь в бездну ничтожества. В каких только причудливых оболочках им не приходится побывать: вампиров, эльфов, оборотней, людей, гномов, дриад, драконов… И однажды может случится так, что какой-то вампир-неудачник, или счастливец, смотря с какой стороны на это дело посмотреть, возьмет, да и встретит ту единственную, предназначенную лишь ему великим Творцом, удивительно гармонирующую с ним душу. А душа-то, как на грех, в теле эльфийки. Что же делать? Любовь навсегда поселилась в их сердцах, они больше не в силах расстаться, не мыслят жизни друг без друга и удивляются, как жили до сих пор порознь. А родичи не поймут, не простят этой любви, попытаются разлучить… Выход один — бежать, скрыться как можно дальше ото всех. Будь что будет, но лишь бы до конца вместе. Понравилась вам моя сказка, князь?

— Нет, — мрачно отозвался вампир, мигом сообразив куда ведут упражнения Элии в жанре устного народного творчества.

— Что поделаешь, сказки не всегда нравятся, а хороший конец всяк понимает по-своему, — философски заметила богиня, нисколько не расстроившись из-за отсутствия восторгов по поводу ее маленькой импровизации, стилизованной под предсказания.

— А почему я должен верить вашей сказке? — нахмурился Влэд, скривив губы.

— Не должны. Но в каждой сказке есть доля правды, а в моей она весьма велика, — с показным сочувствием вздохнула богиня.

— И кому удобна эта правда? — выгнул бровь вампир.

— Правда не кресло, князь, речь об удобстве не идет, — коротко усмехнулась принцесса. — Она просто правда, и вам никуда от этого не деться. Приходится принимать ее, как есть в не зависимости от желания.

— Мне нужны доказательства, — потребовал вампир. — Если ты говоришь правду, то они, бесспорно, найдутся? — Влэд хитро прищурился.

— Хорошо, будут вам доказательства, — коротко согласилась принцесса.

Элия активизировала уже готовое заклинание, действующие и без вещи-маячка. На сей раз, чтобы не перепугать до смерти Вириэль связь была выбрана с односторонней видимостью. Вновь перед наблюдателями встал уже знакомый принцессе вид — трактирная комната. Князь узрел своего сына в объятиях эльфийки. На обнаженных телах влюбленных, сплетающихся в страстных объятиях, не осталось ничего, кроме брачных браслетов. Богиня невольно пожалела бедолагу парня, которому пара разгневанных отцов грозила вконец испортить медовый месяц, вмешиваясь с интимную жизнь по паре раз на ночь.

— Смотрите, князь, — кивнула на украшения принцесса, — ваш сын женился на эльфийке, его брак заключен в Церкви Двунадесяти и Одной и благословлен Силами. Такие союзы считаются нерушимыми и безоговорочно признаются во всех мирах, такова воля Совета Богов.

Вампир только фыркнул, но возразить не посмел. Все еще не желая верить в обидную, оскорбительную для себя правду, а потому колеблясь, мужчина бросил в внешней небрежностью:

— Это может быть искусной иллюзией.

— Что ж, обоснованные подозрения, не каждый день страсть бросает эльфа и вампира в объятия друг друга. Предлагаю вам поговорить с Кэем и убедиться в моей правоте самому, — не обидевшись такой недоверчивости, типичной для вампиров, предложила богиня.

"Скорее всего, это действительно не иллюзия, а сильное заклятье связи, — размышлял вампир, разглядывая картину, более привычную ему по журналам с жестоким порно, — Было бы даже жаль парня, не повезло бедняге, если б не все проблемы, что вызвал его идиотский поступок. Впрочем, он никогда не считался истинным наследником, слишком вспыльчив и лишен холодной жестокости, другие двое лучше. Если Кэй спутался с эльфийкой, он позор рода и участь ему одна — смерть, тем более, что брак объявить фиктивным не удастся. Послать по следу форвлаков и уничтожить все следы? Да, именно так. А война не имеет смысла, Долга Крови нет, Меллитэль насквозь пропах духом Дивных, они играючи перестреляли целую волну. Но скрыть бесчестный поступок ублюдка Кэя необходимо, чтобы тень его не пала на меня, ослабляя власть над подданными. Как тогда объяснить отказ от войны, чтобы не дать им возможности решить, что это проявление слабости? Надо подумать. И кто эта женщина? Почему она вмешивается в наши дела? Впрочем, какая разница. Смогу — узнаю, нет — значит нет. Но как она хороша. Я бы многое отдал за то, чтобы поиграть с ней"…

Восприняв мгновенно промелькнувшие отрывочные мысли князя, богиня убедилась, что Влэд готов склониться к нужному решению и позволила себе довольную улыбку.

Вампир властно позвал, словно окликнул не сына, а заигравшегося на помойке шкодливого щенка:

— Кэй!?

Юноша, нежно гладивший Вириэль по волосам, резко вскинулся и, узнав голос Влэда, агрессивно спросил:

— Что тебе нужно отец?

— Не смей называть меня так! Ты опозорил род и свое имя. Я отрекаюсь от тебя и объявляю вне закона, изгой! Если ты переступишь порог нашего мира, то будешь уничтожен. Отныне любой в Виртариде имеет право испить твоей крови. Молись все известным тебе богам и Силам, чтобы форвлаки не нашли твоего следа, ничтожество!

— А я и не собираюсь возвращаться, князь. К чему? Моя семья теперь здесь, — дерзко ответил Кэй и нежно обнял задрожавшую Вириэль, тоже услышавшую разговор. — Если же вы попытаетесь добраться до меня, то столкнетесь с силами, которые многократно превышают ваши ничтожные возможности, — намеренная грубость Кэя не была наигранной, он не любил отца, а теперь представился поистине великолепный шанс безнаказанно нагрубить ему. Впервые за долгие столетия абсолютного подчинения.6