Ринат Мусин - Повелитель Мории

— Мы называем это, — Годхи притопнул ногой по металлу платформы, — подъемником Кобольда. В фарлонге от нас, с другой стороны скалы, есть такая же шахта, где платформы идут вверх.

— Кобольд это все один сделал? — озадаченно-восхищенно спросил Тартауриль, провожая взглядом уходящую вверх колоссальную шестерню.

— Кобольд изобрел этот подъемник, — с усмешкой произнес гном. Тартауриль правильно рассчитывал, что Годхи, «выпустив пар», станет гораздо словоохотливей. — Он был одержим идеей создать идеальный подъемник, который бы работал без всякого приложения усилий со стороны. Ты заметил, что мы опускаемся вниз на широкой стороне платформы? Она закреплена на цепи шарнирами, а когда достигает нижней точки, переворачивается и идет вверх торцом. Когда наша платформа пойдет вверх, на ней едва уместится пара вагонеток или десяток гномов. Правда, Кобольду так и не удалось осуществить свою мечту. Подъемник не захотел двигаться сам по себе.

— Но все-таки работает, — прищурился эльф.

— Да, конечно, — совсем доброжелательно сказал Годхи. — Раньше наверху жила семья гномов-строителей. Они нашли для Кобольда ручеек, загнали его в трубы, направили падающую воду на лопасти. Ручеек дает едва ли больше дюжины кордов(1 корд — 3,6 м3) воды в день, но этого хватает, чтобы двигать всю махину.

Эльф недоверчиво посмотрел на собеседника. Он почти ничего не понял из слов гнома и не представлял, как и что должно поворачиваться торцами, а также падать на лопасти с какой-то высоты, но на всякий случай спросил:

— Неужто?

— Хватает, — усмехнулся Годхи. — Высота подъемника — три мили с небольшим. Он начинается на втором уровне и заканчивается далеко за девятнадцатым подземным. Вода, падая с такой высоты, обретает большую силу.

— Откуда ты все это знаешь? — спросил Тартау-риль.

Годхи поднял руки, заканчивающиеся протезами.

— Так значит, тебя покалечило, когда ты чинил этот подъемник?

Гном угрюмо кивнул.

— Извини, — сказал эльф. — Тебе, наверное, больно об этом вспоминать…

— Да ладно, — проворчал Годхи. — Я уже привык к новым рукам. Иногда кажется, что они даже лучше тех, прежних. Теперь у меня вместо пальцев — целая мастерская. Есть ножницы, клещи, молоток, сверло, шило, даже маленькая горелка. Я не в обиде. Лучше скажи вот что: ты же неспроста затеял этот разговор? Никогда прежде не встречал столь словоохотливого эльфа.

— Да, — согласился Тартауриль. — Мне есть что сказать.

Они вместе присели на край платформы, свесили ноги в пропасть. Эльф медленно начал говорить:

— Понимаешь, вы, гномы, очень странные. Раньше у меня было много друзей среди подгорного на рода. А теперь… Вы будто изменились… По крайней мере, мне так казалось, пока я не встретил вас… Например, посмотри на Оина. Наверное, он самый великий воин из вашего племени. Или Ори… Такое впечатление, что сама целительница ран Эстэ стоит за его плечом. Помнишь, как мы нашли Тори? Когда я увидел его, то понял, что не в моих силах излечить рану, нанесенную призрачным мечом. Что же сделал Ори? Он перевязал старика, напоил травами, положил в теплую ванну. И Тори через месяц встает на ноги! Мало того — старик пока сам не осознает, что к нему вернулась былая гибкость. По крайней мере, готов поспорить, что боли в суставах Тори больше не беспокоят. А сейчас к нему пришла и сила. Что это — чудо? Или в самом деле вам кто-то помогает?

— Никто нам не помогает, — проворчал Годхи. — Балин говорил, наша сила только в нас самих…

— Да, Балин! — воскликнул эльф. — Он прав как никогда! Взгляни на него! Ему никто не покровительствует — ни Ауле, ни Тулкас, ни Эстэ. У меня такое впечатление, что он в них просто не верит. Хочешь знать, во что он верит?

— Балина больше… — глухо произнес Годхи и замолк. Он старательно, как и все вокруг, продолжал выполнять старый приказ государя — никогда не говорить «нет». — Балин больше не с нами, — закончил гном.

— Пусть! Но я все равно скажу, — запальчиво произнес Тартауриль. — У него была самая фанатичная, самая неукротимая и самая правильная вера. Он верил в самого себя. Так неистово и исступленно, что заразил этой верой всех вокруг, и вы тоже сделались фанатиками. Каждый вдруг стал лучшим из лучших: Оин, Ори, братья Лони и Нали… Ведь вдвоем близнецы задержали наступление на несколько часов, сумели перебить сотни врагов. Кто из героев древности мог сделать такое?

Снизу снова раздался унылый скрип, и собеседники проводили взглядом очередную громадину-шестерню.

— Я хочу сказать кое-что еще, — продолжал эльф. — Когда мы разговаривали в подтронной комнате, я смотрел и не видел достойного преемника Балину. Ори не может быть вашим командиром. Так же как и Оин. Им это не под силу.

Годхи угрюмо засопел.

— Я говорю правду, — твердо произнес Тартауриль. — Говорил это вам всем и повторю тебе одному — продержитесь немного до того, как придет помощь. Я понимаю, вы будете доблестно сражаться. Может, на некоторое время сумеете даже отогнать врагов за Морийский ров. Но самое правильное в этой ситуации — затаиться. Мория огромна, затеряться в ней ничего не стоит. Я даже считаю ошибкой отсылать женщин и детей. Снаружи опасностей больше.

— Мы не прячемся в собственном доме, — сказал гном.

— Годхи! — Тартауриль непроизвольно сжал кулаки. — Послушай каменщика Трори. Он предложил разумное решение. Он хочет спасти то, что есть. Не ввязывайтесь в драки. Вы труженики, а не воины.

— Почти приехали, — пробурчал Годхи и перегнулся через край платформы. Тартауриль тоже посмотрел вниз. Он почувствовал, что воздух стал более теплым и влажным. Затем ощутил толчок — и в тот же миг гном скомандовал:

— Прыгай.

Тартауриль оттолкнулся от стального пола и приготовился к долгому падению. Но уже через мгновение оказался по колено в жидкой грязи.

— Здесь входы в мифриловые шахты. Раньше пол был вымощен камнем. Интересно, откуда здесь столько слякоти? — вполголоса говорил Годхи. — Ты идешь первым. Если что случится, я тебя вытащу. Делать все, что скажу. Глупых вопросов не задавать. Ясно?

— Ясно, — коротко ответил нолдор. Он помнил, что Годхи среди соплеменников считался лучшим проходчиком.

«Время разговоров кончилось, — подумал Тартауриль. — Убедить никого не удалось, и опять надежда только на себя».

Он безропотно шел впереди, освещая дорогу самоцветом на шлеме. Годхи подсвечивал сзади фонарем. Вначале было жарко, позже они угодили в холодную грязь, потом пришлось спускаться по отвесной стене. Пару раз они останавливались, чтобы отдохнуть и перекусить, после чего вставали и снова шли. Прошло немало времени. Несколько раз Тартауриль замечал, что они идут не по прямой, но постоянно петляя. Наконец он обернулся — сказать Годхи, что нечего кружить и плутать.