Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - рейхсфюрст

Вообще-то я сам ссылался да и теперь еще иногда ссылаюсь на свою медвежесть и темность, когда хочется от чего увильнуть, так что у Мидля есть и чувство юмора, и чувство меры.

— Я рад, — сказал я, — что мы поговорили. Я вас уважаю, сэр Мидль. Вы достойный человек и… можете быть хорошим другом. Надеюсь, когда-то и у нас это получится, а пока я завидую тем, с кем вы дружите… Сказать честно, я намеревался отбыть сегодня сразу же после завтрака, однако некоторые неожиданные дела задержали…

Он проговорил медленно:

— Не связано ли это с тем… что несколько благородных лордов отбыли в великой спешке, вон граф Ланкашнер даже шляпу обронил и не стал терять время, чтобы вернуться и подобрать…

— Вы проницательны, — похвалил я, хотя что тут проницательного, но нам в нашей ситуации лучше всего почаще нахваливать друг друга. — Замечаете такие важные мелочи и умело связываете причины и следствия!..

— Значит…

— Вы угадали, — сказал я с одобрением, стараясь сделать его заметным. — Но не огорчайтесь, через неделю они вернутся.

Он слегка наклонил голову.

— Это… приятно. Барон Томлинсон прекрасный рассказчик, а граф Ланкашнер вообще незаменим. Да и… друзья они мои, ваше высочество.

— Ричард, — сказал я. — Можете, сэр Ричард. Мы с вами в некотором роде родня, сэр Мидль. Леди Франка, сама того не желая, свела нас… Думаю, Господу это было угодно.

Он перекрестился и пробормотал:

— Во имя Господа…

— Во имя, — повторил я. — Так что я вынужден буду погостить еще у вас с неделю, пока вернутся благородные лорды Томлинсон, Ланкашнер, а также, предполагаю, Джижес Крейст и виконт Кэвин Майкл. Собственно, если уж совсем честно, но это между нами, я мог бы их и не ждать, но все равно жду еще несколько… да, очень несколько человек…

Он проговорил ровно, не выказывая недоумения:

— Сколько приготовить постелей?

— Мы не будем ночевать в замке, — ответил я. — Я их встречу и… поедем дальше.

Он пробормотал:

— Звучит очень таинственно. Сэр Крейст сразу же предположил бы, что у вас свидание с очень знатной дамой, у которой дико ревнивый муж…

— Но вы так не думаете, — заметил я.

Он пожал плечами:

— Нет, конечно. Я не понимаю большинства ваших мотивов, но это свидание с дамой… да еще с такими трудностями… нет, это были бы уже не вы, сэр Ричард!

— Спасибо за комплимент, — сказал я. — Но не раскусывайте меня слишком глубоко, сэр Мидль. В чем-то мы должны остаться такими, какими показываемся публике.

Он сдержанно поклонился.

— Я бы не осмелился, сэр Ричард. Редко кто из нас появляется на людях без хотя бы панциря. А многие вообще в доспехах с головы до ног. Я редко вижу людей полностью открытых. Они доверчивы, но их так легко обидеть!

Я посмотрел на него внимательно, стараясь делать это не слишком явно, на кого намекает, кандидатур несколько.

— Да, сэр Мидль. Увы, сэр Мидль… Что-то я устал сегодня. Отправлюсь-ка на отдых, я от ожиданий устаю больше, чем от самых кровавых сражений.

Он сказал учтиво:

— Позвольте пожелать вам спокойной ночи, ваше высочество.

— И вам, ваша светлость.

Мы старались не смотреть друг на друга, понимая, что у нас обоих за спокойные ночи, но рыцари о таких вещах вслух не говорят.

На вторую ночь Франка не стала стесняться меньше, скорее — больше. Мне показалось, что начинала вдумываться, в каком простом, с точки зрения ее отца, браке состоит, и в каком очень не простом, на ее взгляд.

Не знаю, как Мидль, но мои мысли заняты тремя армиями, что сейчас идут через Шателлен, и когда трепещущая от стыда Франка вошла в комнату и в полной темноте разделась, чтобы тут же шмыгнуть ко мне под одеяло, я переключился на лирику с некоторым трудом, что тоже было как-то истолковано в том духе, что я страдаю и мучаюсь, ага, еще как, кто спорит…

С утра, быстро позавтракав и не глядя на сгорающую со стыда Франку, что не смеет поднять глаза ни на Мидля, ни на меня, ни на кого из гостей, я вышел из замка, где свистнул Зайчика, а толстого жруна и звать не нужно, прибежал и начал подпрыгивать в нетерпении, ну что за черепахи две такие медленные…

Я выехал шагом, затем, как уже привыкли, пустил вскачь, в галоп, карьер и затем в то безумство, когда ломимся сквозь встречный ветер, медленно разогреваясь, как входящий в атмосферу болид, и сам ощутил, что не только озверел от безделья, но даже играть безумного меджнуна уже неохота, приелось, чего-нибудь бы рыбного… Может быть, сделать вид, что увлекся другой ледей?.. Нет, так оборву крылья бардам, уже все корпят над складыванием слов в строфы, а струны пощипывают, томно закрывая глаза. Кто я такой, чтобы мешать становлению зачатков куртуазной культуры… Меня забудут, а удачную песню — нет.

Видимо, я что-то слишком разогнался, Шателлен уже позади, а я ни одной армии не встретил… Впрочем, мы сами прем не по тем дорогам, что наметили с Найтингейлом, иначе бы подавили массу народа, а когда проскакиваешь в сторонке, то могли и не заметить даже армию, особенно если ту отделила полоса леса, а вдоль дорог часто растут деревья…

Сильно раздосадованный, я хотел уже повернуть Зайчика, но впереди выросли величественные стены Савуази, равных которым нигде не видел, ими можно охватить целое королевство, а высокие и неприступные настолько, что о взятии столицы до сих пор говорят в королевстве с почтительным ужасом, крестятся, когда упоминают мое имя, сплевывают через левое плечо.

— Вперед, Бобик, — сказал я с неохотой, — раз уж промахнулись… мимо станции, то заглянем, погоняем всех, как без этого.

Во дворце моментально все задвигались быстрее, едва я, красиво и гордо подбоченясь, промчался по аллее сада к королевскому дворцу.

Стражи у входной двери не сдвинулись с мест, я бросил повод одному из придворных и велел строго:

— Отвести в конюшню, но не привязывать!.. Бобик, а ты со мной.

Едва вошел в холл, навстречу бросился сэр Ортенберг, на лице тревога и готовность принять все меры, которые я сочту нужным, но я лишь сказал величественно:

— Всем вольно!..

И прошел через залы и переходы в свой кабинет, здесь свежо, поверхность стола блестит, словно только что вытерли мокрой тряпкой, а затем тщательно протерли сухой, убирая следы от пролитого кофе.

Возможно, кто-то из моих старается проникнуть в тайну моих внезапных исчезновений и появлений, ибо зеркало тоже протерто тщательно, все завитушки на раме блестят надраенные.

Я подошел к двери, распахнул и сказал негромко:

— Сэра Вайтхолда ко мне!

Стражи только вздрогнули, а из слуг один тут же сорвался с места и унесся бесшумный, как летучая мышь, что ухитряется летать в полной темноте, не задевая натянутых на разной высоте веревочек с колокольчиками.