Вадим Проскурин - Эти бессмертные

— Есть, — ответил Людвиг. — Но я им не владею. Лорд Хортон обещал научить, но не успел.

Ивернес вдруг вздрогнул, встрепенулся и настороженно уставился в темноту.

— Бригитта возвращается, — сказал он. — И она не одна.

В следующее мгновение по его лицу пробежала судорога, оно напряглось и тут же расслабилось.

— Нет, — сказал Ивернес. — Померещилось.

Людвиг быстро встал и прошел между Ивернесом и тем местом, куда тот смотрел.

— Нет, он не под контролем, — сказал Людвиг. — Не чувствую никаких силовых нитей.

— И не почувствуешь, — проговорил хриплый голос справа от Павла, совсем рядом. — Тебе, мой мальчик, еще многому предстоит научиться.

В круг света вступил высокий мужчина, волнистые пепельные волосы ниспадали на его плечи. Мужчина был очень худой, настолько худой, что Павел сразу подумал про узников Бухенвальда. Лицо этого человека было смутно знакомо, но Павел никак не мог узнать его.

— Повелитель! — воскликнул Людвиг. — Вы… что с вами случилось?

Теперь и Павел узнал его. Это действительно был граф Хортон, только страшно похудевший, дошедший до последней стадии истощения. Но, несмотря на истощение, он двигался уверенно и, казалось, ничуть не страдал.

— Ничего особенного, — сказал Хортон. — Бежал целые сутки без остановки. Можно присесть?

Не дожидаясь разрешения, он уселся на то бревно, где раньше сидели Людвиг и Бригитта.

— Бригитта, девочка! — позвал Хортон. — Иди сюда, не стой там, замерзнешь.

Перевел взгляд на Павла и продолжил:

— Демон, я приношу тебе извинения. Я неверно определил твой статус, ты не заслужил участи раба. Я признаю твой титул барона и полагаю, что этот титул не станет вершиной твоей карьеры. Если ты пойдешь со мной, я подарю тебе Муралийский Острог.

— Повелитель! — воскликнул Людвиг. — Вы претендуете на титул герцога?

Лицо Хортона расплылось в зловещей улыбке.

— Претендую, — согласился он. — А что мне еще остается? Я не считаю свою судьбу завершенной, я не готов к перерождению, я еще поборюсь. У нас неплохие шансы, особенно если учесть, что с нами теперь потрясатель вселенной.

— Вы тоже верите в потрясателя вселенной? — удивился Павел. — Мне казалось, это просто сказка для маленьких детей.

— А чем отличается сказка от истинного пророчества? — спросил Хортон и сам ответил на свой вопрос: — Только одним: в пророчество верят, а в сказку — нет. Вот Ивернес, например, в тебя верит. А он неглупый парень, обладай он талантом воителя, был бы уже бароном, если не выше. Людвиг в тебя тоже поверил, не так ли, Людвиг?

— Ну… — промычал Людвиг.

— Поверил, — сказал Хортон. — А если не поверил, так, значит, скоро поверишь. Потому что иначе придется поверить в то, что ты испугался вступить в бой с воителем, оскорбившим твоего сюзерена. А с такой верой жить тяжело, для этого надо быть старым циником вроде меня. Нет, Людвиг, не оправдывайся, я не обвиняю тебя ни в чем, ты все сделал правильно. Думаешь, почему я сразу побежал сюда, как только узнал о подвигах Павла? Я боялся, что твоя честь одержит верх над разумом, что ты ввяжешься в бой с демоном, а это было бы очень плохо, независимо от исхода.

— А он и ввязался, — подал голос Ивернес. — Просто струсил идти до конца.

— А твоего мнения, раб, никто не спрашивал, — произнес Хортон, спокойно и размеренно, не меняя интонации и не глядя на Ивернеса. — Радуйся, что я решил не наказывать тебя, но не думай, что так будет всегда. Еще раз вякнешь не по делу — накажу.

— Только мой повелитель вправе меня наказывать, — заявил Ивернес.

— А кто твой повелитель? — спросил Хортон. — Павел, надо полагать? Павел, ты признаешь себя его повелителем?

Павел пожал плечами.

— Даже не знаю, что ответить, — сказал он. — Мне трудно рассуждать в ваших понятиях, у вас если два человека встретились, то один из них почти наверняка повелитель второго. Там, откуда я пришел, все было не так. Я не привык делить людей на тех, кто повелевает мной, и тех, кем повелеваю я. Я вообще не умею повелевать. Приказать могу, но приказ — это когда надо сделать что-то конкретное, а повелевать — это управлять всей жизнью того, кем повелеваешь. Нет, я не признаю себя его повелителем. Он — свободный человек, он не нуждается в повелителе.

— Отлично, — сказал Хортон. — Понял, Ивернес? Барон Павел отказался от тебя, так что ты по-прежнему мой раб. И я повелеваю тебе, раб, уйди прочь и спрячься где-нибудь, чтобы я тебя больше никогда не видел. Иначе мне придется тебя наказать, а мне не хочется огорчать Павла.

Ивернес посмотрел на Павла обиженно и вместе с тем обвиняюще. Павел отвел взгляд.

Хортон вздохнул и начал рукой какое-то сложное движение. Ивернес быстро встал и вышел из освещенного круга.

— Так-то лучше, — сказал Хортон. — Не люблю, когда раб забывает свое место, даже такой полезный раб, как Ивернес. Теперь мы можем говорить нормально, нам никто не будет мешать глупыми репликами. Итак. Я никого не обвиняю, ни к кому не имею претензий и даже рад, что все вышло именно так, как вышло. Мои опыты с заклинанием призвания прошли успешно, с третьего раза я призвал такого демона, какого хотел призвать. Признаю свою глупость, я не сразу понял это, чуть было не упустил время, но все же не упустил. Павел, я знаю, ты считаешь меня своим врагом. Поверь, это не так, я не таю на тебя зла.

Павел злобно усмехнулся.

— Конечно, не таишь, — сказал он. — Посмотрел бы ты на себя в зеркало перед тем, как произносить пафосные речи. Не знаю, что сделал с тобой герцог, но ты сейчас не в том положении, чтобы диктовать условия. Ты потерпел поражение. Ты думаешь, я поверю, что ты все еще силен…

— А я и есть силен, — перебил его Хортон. — Вот, например…

Костер взорвался ослепительной вспышкой, а затем наступила тьма.

— Вот ты и ослеплен, — донесся из тьмы голос Хортона, по-прежнему хриплый, но спокойный. — А теперь уже нет.

Во тьме родился огонек, через пару секунд вокруг него проявились очертания костра и людей вокруг.

— Вот так, — сказал Хортон. — Ты видишь, Павел, талант без опыта — ничто. Хочешь сразиться по правилам?

Павел растерянно помотал головой.

— Правильное решение, — констатировал Хортон. — А теперь слушай, чем мы с тобой займемся в ближайшее время.

7

Дорога извивалась, подобно дождевому червю, волею судьбы оказавшемуся на поверхности. Ветер бил в лицо, смотреть вперед было невозможно, приходилось нагибать голову и созерцать поля, расстилающиеся внизу, как холопская хламида, сшитая из разномастных лоскутков и тряпочек. Солнце нещадно палило, а двигать облака не было никаких сил, вся сила уходила на поддержание полета. Полет сам по себе — одно из самых энергоемких заклинаний, известных человечеству, а ведь Хин оторвал от земли и тащил по воздуху не только себя, но еще и барона Ифа. Не зря перед вылетом заранее выпил душу из подвернувшегося под руку холопа. Правильно сделал — иначе ни за что бы не добрался до Муралийского замка без промежуточной посадки.