Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — король-консорт

Он сказал оскорбленно:

— Сэр Ричард, за кого вы меня принимаете? Я что, зверь какой, да еще дикий?

— Вот-вот, — ответил я. — А на меня он посмотрел и сразу понял, такому и приказывать не надо. Вообще лучше не приказывать, а то и взаправду пойду… В об-щем, аббат уже знает, что мы этот проклятый портал Зла закрыли раз и навсегда, что значит, надолго.

Он пробормотал с озабоченностью в голосе:

— А не вылезет этот проклятый портал в другом месте?

Я посмотрел с отвращением.

— Сигизмунд, ты рассуждаешь, словно и не рыцарь! Вылезет — пойдем и вобьем в землю снова. Разве не для подвигов рождены? Старость нас в постели не застанет, слышал такую песню?

— Нет, — ответил он.

— Я тоже, — сознался я. — Так, кто-то напевал спьяну… Да и то, уверен, слова перепутал. В общем, с такими, как мы, всегда есть место подвигу!..

Он перекрестился и сказал с чувством:

— Спасибо, сэр Ричард! Вы меня успокоили. С вами всегда так, сперва взволнуете, а потом успокоите. И такая благодать на душе…

— Я такой, — согласился я гордо. — Утешитель. А насчет портала не переживай. Уверяю между нами, паладинами, аббат в самом деле не знал, как закрыть этот портал. И если даже поворчит, что мы уничтожили полигон для оттачивания навыков рукопашного боя с нечистью, все же вздохнет спокойнее. А если где-то и вылезет, то это будет уже в другом месте, а то и вовсе в другом королевстве. Пусть отдуваются местные власти.

Обратно наши кони шли ноздря в ноздрю, а когда приблизились к воротам Храма, Сигизмунд красиво и мощно подул в боевой рог. Гнусавый хриплый вой пронесся над миром, я уверен, что способен поднять на ноги весь Храм, однако на воротах появился только позевывающий Жак.

— Проезжайте, — сказал он, ворота медленно и торжественно распахнулись, как и положено перед героями, что возвращаются с очередной плановой победой. — С вас выпивка.

— Заметано, — ответил я бодро.

Наши кони пошли резво, но в самом проеме уперлись в некую стену, абсолютно незримую на ощупь. Я поставил коня боком, пощупал рукой, ощущение такое, что там стена, толщина которой от этих ворот и до Большого Хребта.

— Че-то у тебя сбой, — заявил я.

Сигизмунд помалкивал растерянно, я видел по его лицу, что уже винит себя за разрушение портала.

Жак с недоумением смотрел с высоты ворот, наконец проворчал:

— Стойте там. Щас выйду.

Мы не двигались в седлах, он вышел неспешно, обошел обоих и ткнул пальцем в мою сторону.

— Брат паладин, что это у вас там торчит из-под плаща?

— Трофей, — ответил я со скромной гордостью.

Сигизмунд сказал торопливо:

— Сэр Ричард сразился с могучим колдуном и зарубил его!

Я протянул жезловидный посох Жаку, но тот отпрыгнул с непривычной для его веса легкостью.

— Нет-нет, бросьте это на землю!.. Фух, эту штуку ворота и не пропускают. Брат паладин, пусть это там и лежит, я сообщу отцам, заберут сами. С нею ворота все равно не впустят, а без нее даже не вдарят. Хотя, может быть, им и хочется.

Я сказал с беспокойством:

— Это ценный трофей!.. Уверен, что не сопрут? А то вон и Сигизмунд неровно дышит, видишь, как облизывается и руки потирает?

Жак покосился на молодого рыцаря, у того лицо перекосилось от сильнейшего отвращения, ухмыльнулся мне и сказал уже весело:

— Да, брат паладин, из веселых краев ты, видать… хотелось бы и мне там покуролесить!

— Еще успеешь, — подбодрил я.

Мы проехали под аркой ворот, никакого незримого заслона больше нет, во дворе монахи останавливаются и поворачиваются в нашу сторону. Глаз не видно под опущенными на лицо капюшонами, но чувствуется, многие сгорают от любопытства.

Глава 4

Я проснулся под басовитые удары колокола, прислушался, со всех сторон, словно звучат сами стены, мощное пение доносится с такой силой, будто хор расположился вокруг моей узкой монастырской койки, хотя слева стена, но голоса звучат и оттуда.

Дверь приоткрылась, я ожидал брата Альдарена, но вошел отец Леклерк, привычно суровый и нахмуренный, в прошлый раз мы общались часто, в этот раз что-то не получается.

Отец Леклерк, очень строгий, вместо привычно темной и сильно потертой рясы на нем добротный плащ, однако церковный, к тому же носимый лишь высшими иерархами церкви.

Я ничем не выдал своей гениальной догадки, что отец Леклерк явно не простых свиней, это чувствовал и раньше, но тогда это были одни догадки, а сейчас вот и доказательство. Щас меня поведут, как бычка на заклание, должны же обставить этот цирк покрасивше и показать мне, что моя жертва очень важна для Отечества… Ну, примерно, как я говорю другим.

Но внутри все трясется, хотя подбадриваю себя нахальными сравнениями, ехидничаю и всячески выказываю свою неустрашимость, хотя, боюсь, этих монахов хрен обманешь.

— Готовы? — спросил он коротко.

— Готов, — ответил я обреченным голосом.

Он не стал уточнять, к чему готов, а то бы я ответил, несколько заготовок так и вертятся на языке, и чем ситуация торжественнее, тем сильнее хочется снизить пафос, тогда не так страшно.

— Пойдемте, — произнес он ровно и бесстрастно. — Вам понадобятся все ваши силы. Как насчет зайти в часовню для молитвы?

— Нет, — ответил я вежливо и, наткнувшись на его внимательный взгляд, пояснил: — Я постоянно на связи с Богом. Простите, отец Леклерк, но лично я не нуждаюсь в посредниках.

— В часовне нет священника, — напомнил он. — Только вы и Бог.

— Он и так всегда со мной, — ответил я кротко. — Бог и я.

Он проглотил какие-то слова, остановился у двери, а когда я приблизился, распахнул передо мной ее и сказал тихо:

— Надеюсь, Он будет с вами и в страшный час испытаний.

— На Бога надейся, — ответил я грустно, — но к берегу греби и верблюда привязывай.

Он хмыкнул, помолчал, некоторое время шли молча, затем начал указывать:

— Сюда… нет, теперь сюда…

Мы вошли в ту часть Храма, о которой я даже не подозревал, хотя вроде бы излазил здесь все, так что можно резонно предположить, что и сейчас какие-то секции попросту закрыты от моего примитивного восприятия. Я зрю либо глухую внешнюю стену, либо вижу через окно простор степи…

— А теперь сюда, — сказал он. — Вот в этой часовенке…

Я перешагнул порог любезно распахнутой для меня двери, вздрогнул, внутри эта часовенка просторнее иного собора, стены уходят в немыслимую высь, а почти весь зал, за исключением узкого прохода к алтарю, занят плотными рядами священников и монахов, которых я никогда не видел.

От всех веет несокрушимой силой и уверенностью, лица грозные и суровые, я ощутил трепет, эти люди лучше меня понимают, что всех нас ждет, если провалю испытание, потому собрали все силы монастыря и Храма, а сами подготовились со всей ответственностью…