Олег Шелонин - Царский сплетник и шемаханская царица

«Либо они этот хвост не видят, — сообразил царский сплетник, — либо… Стоп! Как это они могут его не видеть? И Янка и Василиса ведьмочки не слабые, с магическими искусствами на «ты». Опять же шемаханы… Если они и впрямь что недоброе против Руси задумали и долго готовились, то, приглашая нас сюда, не могли не знать, что из себя представляют Янка с Василисой. Они же эту Нагайну враз расколют!» Словно в ответ на его мысли татуировка нагрелась еще сильнее, и серебряное монисто на шее танцовщицы тоже подернулось туманной дымкой и превратилось в золотой ошейник. Точно такой же, что Янка напялила на Жучка. Царский сплетник перевел взгляд на «царя-батюшку». Здесь картина была иная. Чувствовалось, что рядом с ним сидит истинный оборотень. Никакой шерсти, никакого хвоста за спиной. Конкретный царь Гордон, правда, цепа его золотая тоже подернулась туманной дымкой и превратилась обратно в золотой ошейник. «Суду все ясно, — мысленно хмыкнул Виталик. — Парвати, мерси тебе за заботу».

А танец Нагайны становился все более страстным. В нем было что-то гипнотическое, а может, и магическое, но магия красавицы ни на Виталика, ни на Жучка почему-то не действовала. Впрочем, понятно почему: Жучок был оборотень, да к тому же сильно обожравшийся пирожками оборотень, а потому бедолаге было не до эротических флюидов, источаемых танцовщицей. А нравственность Виталика строго блюла Янка, приводя своего постояльца в чувство старым, проверенным способом: как только он начинал слишком откровенно пялиться на танцовщицу, она просто вонзала локоток под его ребра. Глаза Нагайны тем временем становились все круглее и круглее. Судя по всему, ее магические чары впервые оказались бессильными. Это ее так взбесило, что она начала в такт музыке тихонько по-змеиному шипеть. Возможно, она не стала бы этого делать, если б знала, что накануне Виталик откушал мяса белой змеи и потому понимал каждое ее слово. Она ругалась. Да-да! Именно ругалась, закручивая такие лихие идиоматические обороты, которые даже вечно пьяный сосед журналиста по лестничной площадке сантехник Коля себе не позволял. Материлась Нагайна, как Виталик мысленно окрестил танцовщицу, так виртуозно, что авторы, дабы не травмировать нравственность и эстетические чувства читателей, решили особо пикантные обороты речи опустить и слегка отредактировать страстный монолог взбесившейся Нагайны.

— Да что ж это за царь? Вчера, сволочь, ко мне приставал, не знала, куда от него свой хвост девать, а сегодня как пень старый сидит, морду воротит. А этот знаменитый царский сплетник вообще непрошибаемый. Они мне что, импотента подсунули?! Нет, как с таким материалом работать?! Нормальный мужик против моих чар ни за что бы не устоял. Может, эта дура в сарафане его с панталыку сбивает? Да что же с моей магией происходит?

«Ага! Значит, Гордон здесь вчера был. Уже горячо. Однако я даю! Кажется, под Гарри Поттера закосил, — мысленно хихикнул Виталик. — Не, даже круче. Он только змей слышал, а я еще и с птичками разговаривать умею. Возможно, и с белочками скоро общаться смогу… Нет, с белочками лучше не надо».

Виталик, под одобрительные взгляды Янки, решительно отодвинул от себя кубок с вином и вновь начал наслаждаться шипением Нагайны, в надежде услышать от нее новые идиоматические обороты. Не повезло. Нагайна уже не столько ругалась, сколько взывала о помощи.

— Илаха, — шипела она, — да сделай же что-нибудь!

И Виталик имел возможность еще раз убедиться, что начал понимать языки не только животных. Его мозг чисто автоматически выдал перевод. Причем перевод не со змеиного языка, а с шемаханского. Илаха — богиня.

— Бездарное животное, все приходится делать за тебя! — ответил Нагайне на шемаханском языке нежный женский голосок, но, несмотря на всю его нежность, в нем звучали стальные нотки.

Царский сплетник эти интонации сразу узнал. Именно этот голос отчитывал голопузого рыжебородого мужика, осмелившегося выйти за пределы здания бывшей библиотеки.

В пиршественный зал, призывно покачивая бедрами, вплыла еще одна пери, одетая под стать танцовщице. Правда, ее наряд был не такой прозрачный. То, что появилась настоящая хозяйка, Виталик понял по поведению Атабека. Шемаханский посол как-то сразу внутренне напрягся, подтянулся и начал бросать на вошедшую в зал красавицу вопросительные взгляды, словно ожидая от нее команды.

Однако команды он так и не дождался, так как в этот момент откуда-то сверху послышался душераздирающий кошачий мяв и что-то загрохотало по крыше.

— Да куда же ты?!!

Что-то прокатилось по скату крыши, ухнуло во двор, а затем в раскрытое окно влетела громадная белоснежная кошка с вздыбленной шерстью. Следом за ней несся черный кот, не уступавший ей в размерах.

— Стой, сволочь хвостатая! — вопил распаленный Васька. — Все равно моей будешь!

Похоже, отчаявшись добиться взаимности традиционными методами ухаживания, наглый котяра перешел к активным действиям. Кошка вихрем пронеслась по дастархану, сшибая все на своем пути. В разные стороны полетели кубки, кувшины, чаши с экзотическими салатами и пловом. Васька мчался следом, буквально по пятам, довершая разгром дастархана. Чуя, что ее настигают, Белоснежка сделала крутой разворот и помчалась в обратную сторону. Баюн тоже поменял направление, с разбегу вломившись в «царя-батюшку», оттолкнулся от него, как от батута, завалив заодно «державного» навзничь, и возобновил преследование. Проносясь мимо продолжавшей танцевать Нагайны, он запнулся об ее невидимый для всех, кроме Виталика, хвост и, пытаясь сохранить равновесие, вцепился в ее шаровары, но все равно не удержался и кубарем покатился по пестрому ковру вместе с ними.

— Ты тут еще под лапами путаешься, хвостатая! — окончательно взбесился Васька, отбрасывая в сторону порванные шаровары танцовщицы, сделал головокружительный прыжок и со злости шлепнул досадную помеху лапой по спине, доведя ее туалет до идеала: полупрозрачный лиф, и так особо ничего не скрывающий, лопнул, вывалив все прелести танцовщицы наружу.

— Браво! Бис! — заорал Виталик, звонко хлопая в ладоши. — Теперь тебе, милая, только шеста золотого не хватает.

Царский сплетник откровенно развлекался. Тем временем Васька, достойно отомстив, возобновил преследование. Кот помчался куда-то в глубину бывшей библиотеки по следам Белоснежки, и загрохотало уже где-то там.

Вот тут-то «царя-батюшку» Жучка и разобрало.

— Все! Я больше не могу! — простонал он, глядя на остолбеневшую Нагайну, застывшую посреди зала в чем мать родила, сорвался с места и с разбегу… нет, дорогой читатель, не подумай чего плохого… С разбегу он промчался мимо танцовщицы и выпрыгнул в окно.