Макс Фрай - Горе господина Гро

Стояла глубокая ночь, самая тихая пора, когда полночь уже давно миновала, а до рассвета еще далеко. Поэтому свидетелей этого неспешного шествия, кроме нас с Джуффином, не было. Надо сказать, горожане много пропустили, особенно жалко художников, потому что процессия детей, ведомых призраком, была по-своему очень красива. Мрачное, но притягательное зрелище.

— Слушайте, — сказал я Джуффину, когда мне надоело молча тащиться в хвосте этой похоронной процессии. — Вы вот говорили, дескать, теперь ясно, как они убивали. А я, напротив, окончательно перестал что-либо понимать. Потому что их жертвы, насколько нам известно, не жаловались на смертную тоску, только на слабость, лежали себе тихо в постели, не мучились, — и как это увязывается?..

— Распрекрасно увязывается. Они же, в отличие от нас, не прислушивались к тому, что им говорят. Захотели бы — не сумели, техника-то, прямо скажем, непростая и требует серьезной подготовки. Этому, сами знаете, даже Старших Магистров далеко не во всех Орденах учили. Поэтому ощущений, похожих на те, что пережили мы с вами, больные не испытывали. А если бы испытывали, умирали бы сразу, на месте, а не два-три дня спустя. Я покрепче многих, а больше нескольких минут такого удовольствия, боюсь, тоже не вынес бы.

— То есть они ничего не слышали, вернее, не чувствовали. Хорошо. Но тогда почему умирали?

— Они слышали, — вздохнул Джуффин. — Но не осознавали, что слышат. Сознание далеко не всегда воспринимает и обрабатывает информацию, полученную телом. Но информация от этого никуда не исчезает.

— Это примерно как накачать человека обезболивающим снадобьем, а потом нанести ему смертельную рану? И тогда он все равно умрет, но без мучений? Я правильно понял?

— Примерно так, — согласился Джуффин. — Прекрасное сравнение. Вообще-то я всегда придерживался мнения, что человек должен научиться осознавать все, что с ним происходит, но на такое почти никто не способен. И в кои-то веки это, пожалуй, оказалось к лучшему. А то совсем страшная была бы смерть. Никому не пожелаешь.

— А как насчет драгоценного опыта? — ехидно спросил я.

— Чтобы воспользоваться приобретенным опытом, надо остаться в живых. А так — что толку?

— Ну почему, некоторым и после смерти вполне может пригодиться. Взять того же Хумху — умереть-то он умер, и что с того?

— Магистр Хумха, как ни крути, один из самых умелых и могущественных колдунов за всю историю Соединенного Королевства. И это делает его исключением из всех возможных правил. Но даже очень могущественным людям не следует умирать от тоски и горя. Тем более — от чужого горя. Это уже ни в какие ворота не лезет.

Возразить было нечего.

— Кстати, если бы перед смертью сэр Хумха не был одержим печалью и страстным желанием помириться с вами, он мог бы совсем иначе распорядиться своей дальнейшей судьбой, — шепотом добавил Джуффин. — От хорошей жизни призраками не становятся, поверьте мне на слово. Уж в этом вопросе я, можно сказать, крупный специалист.

— И кто виноват? — сердито сказал я.

— Никто, конечно же. Все, что взрослый человек делает с собой, со своей жизнью и смертью, он делает сам.

— Зато расхлебывать все это обычно приходится большой компанией.

— И это тоже так. Вот ведь печальный парадокс. Но у меня есть для вас одна хорошая новость.

— Какая тут может быть хорошая новость? — вздохнул я.

Джуффин лучезарно улыбнулся.

— Мы уже почти пришли к реке.

Хумха не стал задерживаться на набережной, напротив, резко увеличил скорость и притормозил только в нескольких метрах от берега, словно бы раздосадованный неторопливостью своих новых товарищей. Детишки во всю прыть рванули за ним. Хурон, хвала Магистрам, очень глубокая река, так что все наши пятьдесят четыре горя почти сразу скрылись под водой. Вынырнуть, выбраться на берег никто не пытался. Пузырей на поверхности я тоже не заметил. Как будто камни на дно упали: были — и нет.

Мы с Джуффином переглянулись, не в силах поверить, что все оказалось так просто. Потом я уселся на парапет и принялся набивать трубку. Джуффин устроился рядом и достал свой кисет. Надо было мне послушаться Кобу и прихватить с собой выпивку, отметили бы сейчас великое избавление. Впрочем, и так получилось неплохо.

Какое-то время мы молча курили. Было темно и тихо, и призрак отца моего витал над водами. Вероятно, прислушивался к доносившимся со дна голосам. И только четверть часа спустя приблизился к нам и в присущей ему сварливой манере зачастил:

— Вы небось сами не додумаетесь, так я вам подскажу, что теперь надо делать. На ближайшие полдюжины дней поставьте стражу, здесь и ниже по течению, пусть следят, чтобы никто не полез купаться. Осенью, да еще в таком месте, и так, пожалуй, не полезут, но лучше перестраховаться.

— Вы совершенно правы, сэр Хумха, — согласился Джуффин. — Я уже послал зов дежурному офицеру полиции. Наряд скоро прибудет. Собственно, их и ждем. После этого я к вашим услугам.

— Рад слышать, — буркнул призрак, явно раздосадованный его предусмотрительностью.

— Но как же красиво вы это все провернули! — искренне сказал Джуффин. — Я говорил Кофе, какой это подарок судьбы — наблюдать за вашей работой.

— Потому что без подсказки он бы не оценил, — проворчал Хумха.

— Оценил, оценил, — вздохнул я. — Действительно отлично получилось. Смотрел и завидовал.

— Завидовать тут нечему, — отрезал отец. — При жизни я бы с ними разговаривать не стал. И тебе не посоветовал бы. И вообще никому.

— Да, мы успели составить некоторое представление, — кивнул Джуффин. И поспешно добавил: — Но только самое поверхностное. Этого было достаточно, чтобы отказаться от дальнейших наблюдений.

— И правильно. Незачем живым людям лезть в их дела. Мертвым — можно. Хотя не сказал бы, что это доставляет удовольствие.

— Они вам жаловались, я правильно понял? — спросил Джуффин.

— Можно и так сказать. Вообще-то они просто рассказывали о себе. Они все время говорят о себе. Это единственное, что они хотят и могут делать. При этом слушать друг друга они не в состоянии. Бесконечно плодят себе подобных, чтобы обрести наконец сочувствующую аудиторию, но бесполезно — новорожденные тут же принимаются алчно озираться по сторонам в поисках того, кто их услышит и пожалеет. Поэтому они и вцепились в меня. Я был первым, кто оказался способен терпеливо слушать их нытье. На то и был мой расчет.

— Вы их вот так сразу раскусили? — оживился Джуффин. — Или заведомо знали об этом их свойстве? От деда?

— С дедом мы такие вопросы не обсуждали. Но это и ни к чему. Я прожил очень долгую жизнь и довольно много знаю о том, что такое горе. Этого знания, как видите, оказалось достаточно.