Ксения Медведевич - Сторож брату своему

— Да, дитя мое, — не смог удержаться от улыбки старый лекарь. — Время близко. Однако, — тут Садун поднял палец, — мы перечислили дела неотложные, и забыли одно. Какое, дитя мое?

— Девка, — бестрепетно ответил Фархад. — Девка в хариме. Она не сумеет держать язык за зубами. Я это вижу, как Соломенный путь в безоблачном небе.

— Ты весьма смышленый юноша, о Фархад… — пробормотал лекарь и отвернулся.

Глаза Садуна увлажнились, но он не хотел, чтобы мальчик видел это. Еще не время, еще не время. Хотя вольную он подготовил еще неделю назад…

Кашлянув и сморгнув непрошеную влагу с ресниц, лекарь строго спросил:

— И что думаешь, надо делать?

— Убивать во дворце нельзя — слишком рискованно, — вздохнул Фархад, теребя серьгу. — Халиф шарахается от каждой тени, а смерть любимой наложницы окончательно выведет его из равновесия. Убийство будут расследовать — и спуску не дадут никому.

Старый лекарь с улыбкой кивал каждому его слову. Воодушевленный Фархад закусил губу — и выпалил:

— Я тут… подумал… и…

— Говори, мой мальчик, — ободряюще кивнул сабеец.

— Нужно сделать так, чтобы девка сама выбралась из дворца. Сначала отобрать у нее перстень. Халиф ее тут же забудет.

Садун снова кивнул:

— Правильно говоришь…

— И тут появлюсь я! — воскликнул Фархад.

— Сколько денег тебе понадобится, дитя мое?

— По сто динаров на подкуп двух евнухов.

— Что же у тебя на уме, о сын хитрости? — засмеялся Садун.

— Я тут читал «Нишапурские ночи», о господин… — зарделся Фархад.

— Зебб ладошками не натер? — с насмешливым участием осведомился лекарь. — Насколько я помню, у меня прекрасное парсийское издание, с миниатюрами через каждые пять страниц…

Юноша сжался и стыдливо опустил глаза.

— Будет тебе, — снова рассмеялся сабеец. — Что естественно, то не стыдно. Справишься с делом — куплю тебе рабыню.

Воодушевленный Фархад заулыбался и быстро спросил:

— Господин, помните историю про Ганима ибн Айюба?

Садун с мгновение подумал — и широко улыбнулся:

— Иногда мне кажется, о юноша, что мать родила тебя от лисы-оборотня!..

Фархад прыснул, и они весело засмеялись.

дворец Харата,

неделя спустя

Кабиха безутешно рыдала и сморкалась в смятый мокрый платок. Страшная мордочка без белил и басмы казалась еще уродливее.

За решетчатыми дверями настырно колотил дождь.

— У меня все отобра-ааааали-ииии… — жалостно подвывала девка. — Служанок, одежду, драгоценности — все-ооооо… А устад Бишр запер в этой ужасной комнате-ееее…

Да уж, из покоев любимой наложницы Кабиху выпихнули в нищенский закуток — темный, без окон в сад и голый — только старый ковер на полу, да выцветшая занавеска, отгораживающая угол с постелью.

— Как же так вышло, о девушка? — участливо поинтересовался Фархад.

Невольница всхлипнула и ответила:

— Я потеряла кольцо, которое ты мне дал! Клянусь Всевышним, в ночь, когда халиф вошел ко мне, оно было у меня на пальце! А когда я проснулась среди шелков и занавесей — его уже не было!

— Это все завистницы, — убежденно кивнул Фархад. — Да отсохнут руки, убившие твое благосостояние, о девушка!

— Да, да! — затрясла косичками Кабиха. — Меня уже который день в баню не пускают, ааааа…

И она снова некрасиво распялила рот и заревела.

— А что же эмир верующих? — стараясь не морщиться, поинтересовался юноша.

— Прогнал прямо утром! Как только увидел!

И Кабиха расплылась сущим озером слез.

Дурная девка, конечно, не знала, что такое «обратные последствия». Откуда ей. Но каждый, использующий приворот, должен знать: когда предмет силы покидает владельца, приходит время платить за нарушение естественной связи причин и следствий. Те, кого талисман неодолимо тянул к человеку, испытают к нему необъяснимое отвращение. Так что наутро аль-Амин вполне мог свернуть Кабихе шею — жаль, что этого не случилось…

— Что же мне дела-ааать?..

Надо было решаться.

Фархад оглянулся на сидевшего за деревянной решеткой Масуда — и тот кивнул: приступай, мол. Сто динаров евнух уже получил. И долго цокал языком: вай, какой хитроумный юноша, вай-вай, о такой любви я читал лишь в сказках и слушал в историях базарных слепцов, вай-вай! Кто я такой, кивал Масуд, чтобы стать на пути двух влюбленных сердец! Клянусь: сто динаров — не конечная цена этой девушки, но я удешевлю ее ради твоей пылкости, о юноша, и опасностей, которым ты подвергался, проникая в харим в женском платье. Сто динаров сейчас — сто динаров потом. Фархад, естественно, с легкостью пообещал вторую сотню.

— Кабиха… — осторожно позвал он рабыню.

И положил свою ладонь на ее.

Она резко вскинула голову.

— Я… побил тебя… тогда… — Фархад сглотнул и опустил глаза. — Я побил тебя из ревности, о девушка.

Кабиха выдернула ладонь и вся подобралась. Дождь стучал по крышам, тревожно шелестел сад.

— К моему сердцу подступала такая ярость, когда я думал — владычицу моего сердца обнимает другой мужчина… целует другая женщина…

И он схватил ее за руки:

— Я не живу, а умираю! Я гибну от безумной страсти к тебе, о Кабиха!

— Что ты делаешь, о безумный? — жеманно воскликнула рабыня, отстраняясь.

Задрала платье и сунула ему под нос шнурки шальвар:

— Видишь, что за слова вышиты здесь? «Эта девушка принадлежит эмиру верующих, во имя Всевышнего, милостивого, милосердного!» Уходи, глупец, иначе тебя отправят в тюрьму вышивать шнурки для достойных граждан, не преступающих законы!

Одной рукой она держала перед ним концы расшитых лент, а второй цеплялась за платок у него на поясе, наклоняясь все ближе и ближе.

Фархад улыбнулся и потянул шнурок на себя, распуская узел.

Кабиха ахнула и потупилась:

— Разве у тебя есть средства для содержания девушки, о Фархад?..

— Господин подарил мне дом в квартале аль-Нисайр, — бесстыдно соврал юноша. — И щедро наградил за службу…

С такими словами он развязал ее шальвары, отцепил жадную ручонку от пояса и вложил в потную ладошку сапфировый перстень.

— Вот залог моей страсти, о Кабиха! Я окажу тебе почет и уважение в моем доме! Позволь мне устроить твое спасение!

— Уходи, о беспутный! — взмахнула она ресницами.

Фархад пихнул ее в плечо и опрокинул на ковер. Девка ахнула и начала вяло отбиваться. Он прижал ее к полу, быстро стащил с тощих ног шальвары, задрал свое нелепое женское платье и решительно развел ей колени. Пока он распускал узел штанов, Кабиха ерзала и стонала: