Татьяна Мудрая - Мириад островов

— Вот лошадей едва не загубили, гоняя без передышки, — ворчала она. (И это при двух не очень коротких дневных привалах и одной ночёвке.) — А заводных иметь — так это ж целый конский табун гнать рядышком. Вот пересадить бы вас всех на мулагров — они куда как выносливее.

Под мулагром в Сконде понимался вовсе не гибрид мула и онагра, а животное вроде ламы или альпаки — небольшой верблюд, в отличие от андско-рутенского собрата пригодный для верховой езды, а не только под вьюк. Животное пустынь, прыткое и неприхотливое, похожее на гладкошёрстую непарнокопытную лошадку с чересчур длинной шеей, мулагр был в равнинных краях редок, но особого любопытства не вызывал.

— А что мешает-то, в самом деле? — спросила Галина. — Давай сюда животинок.

— Не гонористо. Для клириков годится и для женщин.

— Так шутила раньше про мулослов?

— Не совсем.

— Тогда теперь насчёт гонора?

— Тоже нет. Рядом с Полыми Холмами хорошо бы пересесть на малышей — кони пригодятся на обратный путь, если и у кого он будет, а мулагрики, помимо прочего, ходко идут в гору и с горы. Наверху им будут рады куда больше, чем нам.

— Полые Холмы? Орри, это ж из сказки о феях и чародее Мерлине.

— Ну, называют их так, что поделаешь. Или Пустые Холмы, но это не отражает смысла. В общем, малые горы на подступах к большим.

Галина, оставшись в тот день одна и без призора, на правах то ли калечной (повязки с мазью она носила по-прежнему, но меняла далеко не так усердно), то ли мелкого начальства при главном начальнике, решила прогуляться не просто так, но с целью — памятуя недавние откровения подруги.

Толпа на улицах принимала Галину вдвойне легко — как «белую», то есть уставного цвета кожи, и как «смуглую», вернее, загорелую. О ба-нэсхин, с которыми она стала схожа после многих дней на открытом воздухе, все были наслышаны, что их женщины не отличаются от мужчин и оттого имеют полное право не закрывать лиц и не кутать фигуру прямо уж до смерти.

Оттого рутенке было более-менее легко расспрашивать всех и проникать повсюду. Заодно наловчилась по легчайшим намёкам распознавать, кто перед нею. Иллами, даже явно из беднейших, отличались подчёркнутой чистоплотностью и даже щеголеватостью, достигнутой с помощью минимума средств. Живая иллюстрация к тезису о рутенских денди — те любили рядиться в вещи, обношенные по фигуре до состояния «второй кожи». Поклонники Энунны, если то были не жрицы и не жрецы из разряда их защитников, с излишним усердием защищали свою наготу от посторонних взглядов и пренебрегали украшениями. Здешние нохри — те были ни так ни сяк. Светские монахи и монахини, иными словами.

В конце концов, рутенку направили к влиятельному кади, судье, в расширительном смысле юриста и знатока права иллами, к услугам которого ничтоже сумняшеся прибегали все три конфессии. Впрочем, нохрийские священники не утруждали себя ничем помимо религиозных вопросов и солидных размеров серебряного распятия на груди, люди Великой Матери во все юридические дела вносили лёгкую сексуальную нотку, а светские знатоки закона драли с овечек три шкуры и были куда менее компетентны и тех, и этих.

— Это как лечиться. К врачу пойдёшь — причинит тебе лютую карманную чахотку, — объяснил сэнии Гали один из доброхотов. — А господин меча в Скон-Дархане (тут были в ходу те же эвфемизмы, что и на Западе Верта) — он и знает не меньше, и не сребролюбив, потому как состоит на воинском жалованье.

— Наши лекари сведущи, не то что их коллеги в том же Вестфольде, — возразил ему другой. — Но они скорее по видам пульса твою болесть определят, а господин Аль-Хатфа изволил не раз наблюдать её гнездо воочию.

(То есть промышлял вскрытием трупов явно, тогда как лекари тайно и с его собственной подачи, догадалась Галина.)

И сошлись собеседники в том, что добрая слава здешних палачей идёт от покойного Хельмута, прежнего хозяина клинка. Имя сего широкого скимитара, Аль-Хатф, на истинном языке людей означает «Погибель», стало быть, его хозяин сведущ в вопросах смерти так же, как в вопросах жизни.

«Ну, только вот не хватало, чтобы этот наследник традиций и меня обихаживал», — подумала Галина и вежливо поблагодарила мужчин за ценную информацию. Ну, не прямо такими словами, разумеется.

Кади пребывал в своём саду, по причине осени слегка поредевшем, растерявшем плоды, но ещё очень красивом. Восседал на возвышении, окружённый народом, и пил чай, рассуждая, судя по важному виду, о неких высоких материях. Был он моложав или просто молод, кареглаз, в каштановых кудрях и бороде вились тонкие седые пряди, тонкие брови самую чуточку не смыкались на переносице. «Прямо как русский дворянин татарского розлива, — подумала Галина. — Бунин там, Ахматов, Тютчев».

— Так вы, уважаемая Гали бинт-Алексийа, хотите узаконить некие денежные отношения, возникшие по чистой случайности или чьей-то опрометчивости? — спросил кади, выслушав сбивчивое объяснение девушки. — Подобный разговор хотелось бы вести в присутствии моих клиентов и учеников, потому что они обучаются практике закона. Но как вам будет угодно.

«Надо же, он меня «выкает», будто неизмеримо более важную персону, — подумала рутенка. — Как отвечать-то? Вернуть ему его вежливость?»

Подошла женщина с нарядно открытым лицом, одна из жён или прислужниц. Поставила перед рутенкой, сидящей, поджав под себя ноги, против законника, чашку и налила на самое донце крепчайшего чая. Самый почёт, объясняли до того Галине: будут постоянно вертеться вокруг тебя и подливать. Она выпила раз, потом другой для вежливости, повернула сосуд вверх дном: больше не надо. Сказала:

— Разговор у меня не секретный, однако и не для чужих ушей.

Он хлопнул в ладоши — все исчезли, хотя, как подозревала Галина, за ближайшей стенкой.

— В чём нужда ваша? — прямо спросил кади.

— Моя соратница схитрила. За моей спиной распорядилась тем, чем ей не следовало бы. Объявила сначала готийским, затем вашим купцам, что состоит в доле со мной. Никакого подтверждения тому не имеет, помимо своих слов. Я безразлична к бывшему имуществу отца, которое поставлено залогом, но не хочу, чтобы Орихалхо ставила себя в двусмысленное положение. Возможно, её заимодавцы не понимают сути…

— Вряд ли. Все менялы и банкиры — народ тёртый, — учтиво вставил кади свою реплику. — Знают, на что пошли. Старший командир отряда имеет ограниченное право на имущество младшего, то бишь вас. Однако не спорю: в любой реке имеются подводные камни.

— Вот как. В любом случае я хочу такое подтверждение дать. Чтобы впредь ей не было никакого укора. Доверить Орихалхо монастырское сокровище в официальном письме.