Наталья Белкина - Наместник

— Что ж! Дело твое! — заявил он. — Но знай: уйдешь к людям — лишу бессмертия навсегда!

Ю-Ю даже на миг не задумался и ответил:

— Значит, я буду смертным.

— Вон отсюда, — уже успокоившись, без нервов, произнес Лютый Князь.

Но тут вскочила Матушка:

— Нет! Саргон! Смилуйся!

Она бросилась к его трону со все прытью, какая могла только быть у маленькой старушонки, но путь ей преградили бесстрастные сатурнионы.

— Не лишай его бессмертия! Неужели мне придется наблюдать, как мой сын будет умирать!

— И что ж, — возразил ей Хозяин. — Тысячи женщин на земле каждый день оплакивают своих детей. Чем ты их лучше?

Матушка все еще пыталась просить сквозь слезы, но ее уволокли прислужники. За ней понуро вышел Ю-Ю.

Я страшно заволновалась. В зале оставались только мы с Гавром и Яр.

— Теперь, я вижу, моя очередь? — спросил он, поднимаясь с кресла.

У меня бешено забарабанил пульс и задрожали коленки.

— Ты славный воин, Яр, — сказал Саргон. — Ты верно служил, охраняя границу. Но отлучившись с места службы, ты нарушил наш договор, понимаешь?

— Да. Я признаю свою вину.

— Ты знаешь, что тебя ждет за это?

— Да, знаю.

— Мне жаль, — печально сказал горбун и махнул рукой.

— Стоп! — закричала я и вскочила с кресла. — Объясните-ка мне, что ждет его?

— Он снова станет смертным и вернется в свой мир.

— А как же граница? — спросила я, растерявшись.

— Что-нибудь придумаем, — засмеялся Саргон, а Гавр почему-то заскрежетал зубами и, дернув меня за руку, усадил обратно.

— Пусти! — вскочила я опять и отошла от него подальше. — За что вы его?

— Дочка, успокойся. Все хорошо, — попытался меня урезонить уже сам Яр.

Но напрасно. Я разошлась и от собственной дерзости и смелости в крови закипел адреналин.

— Он же ни в чем не виноват! Он хотел мне помочь, когда мне грозила опасность. Это из-за меня!

— Ну, хватит! Да что за день сегодня такой?!! Сплошные бабьи истерики! — раздраженно прервал меня Лютый Князь и снова что-то сказал Гавру на древнем языке.

Выслушав его, мрачный Гавр подошел ко мне и, крепко ухватив за плечо, повел к выходу в противоположную сторону от Яра.

— Подожди! — дернулась я. — Дай хотя бы проститься.

— Зачем еще? — недовольно спросил наместник.

— Ты не понимаешь? Яр был здесь единственным, кто действительно ко мне хорошо относился.

Я снова дернула руку и даже заскрипела зубами от усилий. Гавр отпустил, и я едва не упав, побежала через весь зал, мимо опустевшего уже трона, догонять Яра.

— Дедушка! Постой!

Я догнала Отшельника и нырнула в его руки.

— Прости меня, пожалуйста, — сквозь слезы просила я. — Это все из-за меня.

— Думаешь, я жалею?

— Разве нет?

— Нисколько. Я был здесь очень одинок. Много прожил, многое видел, многое понял. Нет. Я нисколько не жалею, что помог тебе. Возможно, я еще и детей успею завести и тогда по-настоящему стану бессмертным.

— Куда ты теперь?

— В родные места. Может быть, даже мы еще увидимся. Не горюй.

— Тогда до встречи?

— До встречи. И будь осторожна, — совсем тихо сказал Яр, погладив меня по плечу и указав при этом глазами на Гавра.

Я едва заметно кивнула, а он вышел и больше не оглянулся. Двери закрылись за ним. Одиночество снова подкатило комом к горлу, но предпринять сейчас хоть что-то для своего спасения или хотя бы просто заплакать, я не могла. Мне нужно было решиться на свой последний — я чувствовала это — разговор. Но я все стояла и стояла, уставясь в одну точку на двери, пока Урфо многозначительно не покашлял, давая знать, что мне пора идти обратно к Гавру, который поджидал меня на другом конце зала. Я согласно кивнула черту, зачем-то, может быть от безнадежности, опустила голову и отправилась обратно.

— Сразу видно, что вы родные, — сказал он, когда я подошла. — Ты такая же упрямая и дикая, как он.

Да, уж! Нужно оправдать фамилию.

— Для меня это комплимент, честное слово, — ответила я, вызывающе взглянув на него.

Но Гавр вдруг отвел глаза. Такого еще не было. Что это с ним? Уж не связано ли это с тем, о чем он так напряженно разговаривал с Хозяином? Впрочем, надо быть полной дурой, чтоб не понять, а, вернее, не догадаться, о предмете их отнюдь не мирной беседы. Речь шла обо мне, и именно мне надо было быть настороже.

Наместник открыл дверь и куда-то повел меня через узкий коридор, взяв за руку, словно ребенка. Я даже не стала расспрашивать, куда и зачем. Кажется я, наконец-то, сообразила…

Внезапно, ударив по глазам дневным светом, распахнулась какая-то дверь, и мы вышли на балкон. Я едва не вскрикнула. У меня сразу закружилась голова: я не увидела внизу земли. Мы оказались на черт знает каком этаже огромной белой башни, низ которой таял в туманной облачности. Более того, дно балкона, а так же перила были совершенно прозрачными, и я, не глядя выскочив вслед за Гавром, ахнула и вцепилась в дверной косяк. Душа ухнула вниз, и я некоторое время даже не могла вздохнуть.

С балкона начиналась довольно таки хрупкая лестница на крышу башни. Она обвивала стены по спирали и постепенно уходила в пугающую высь. У меня все внутренности сжались, когда я увидела, что Гавр собирается подниматься по ней.

— Я не пойду, — еле вымолвила я, едва сдерживая дрожь в голосе. — Я и тут подышу свежим воздухом. А там уже, наверное, тропосфера.

— Идем. Потом всю оставшуюся жизнь будешь жалеть, что не испытала острых ощущений, — как всегда с иронией отозвался наместник.

— Там же перилл нет! Стоит только подуть ветерку и…

— Я тебя удержу.

Я могла бы, наверное, растаять от его внезапной заботливости, если б не увидела в этот момент его глаза, злые и темные. Мне стало ясно, что он намеревается сбросить меня вниз… До последнего я не хотела верить в то, что он собирается избавиться от меня. А все эти глупые надежды, домыслы… все чушь… Я наконец-то прозрела и поняла, в чем заключался его хитроумный и жестокий замысел. Да нет, не прозрела, и не тотчас. Давно знала. Какая же я дура! Но, увы, было уже слишком поздно…

— Нет! — ответила я, резко вырвав свою руку из его ладони. — Ты, уж пожалуйста, иди вперед, а я за тобой.

Наместник с подозрением глянул на меня и предупредил:

— Держись ближе к стене.

Он шагнул по ступенькам без малейшей тени страха. Наверное, там, наверху, этот ангел без крыльев чувствовал себя ближе к небу. Он не боялся высоты. А я боялась. И теперь не только высоты, но и его.

Стараясь не смотреть вниз, я осторожно, почти вжавшись плечом в стену, тоже начала подъем в небеса. Гавр быстро шел, не оборачиваясь, и вскоре скрылся из виду, свернув за стену. Видимость все уменьшалась, туман становился гуще. Я старалась не думать о том, что балансирую на огромной высоте, но буйная фантазия услужливо подсовывала мне живописные картины моего стремительного падения. Чтоб отвлечься, я стала думать о чем-то постороннем, например, о жутком холоде, который сейчас только обнаружила. Тут же появился и озноб.