Тим Пауэрс - Черным по черному

— Носить старику еду, дубина.

— Я почем знаю. Сам, что ли, не может выйти и порыться в мусоре, как другие? — Мальчишка улепетнул через черный ход, оставив ирландца раздосадованным и встревоженным. Новая служанка, прежде подававшая ему еду, сейчас разглядывала его из-за очага, где раскладывала по тарелкам остатки, как видно, все того же жаркого.

— Где Ипифания? — спросил Даффи.

— Она легла пораньше, — ответила девушка. — Должно быть, ей нездоровится. А вам что на кухне? Гостям…

— Тогда Анна где?

— В трапезной, вернее всего, в том конце, где распивочная. Но если вам подать ужин, то…

— Съешь его за меня, — выходя, улыбнулся ей Даффи.

В трапезной, где яблоку было негде упасть, царило бесшабашное веселье, свойственное людям, которые знают, что завтра их уже может и не быть в живых. Пиво лилось рекой, и Даффи обнаружил Анну на корточках перед одним из украшенных бочонков, держащей кувшин под золотистой струей. Она подняла глаза и увидела его.

— А я думала, ты ушел.

— Нет, просто поспал на задворках. Ипифания уже легла?

— Да… Шраб! Это на стол к Алексису и Кэйси, побыстрей! Да, легла. А что? — Она исподлобья оглядела его.

— Ладно, не переживай, я не собираюсь досаждать ей своим вниманием. Просто она просила Шраба носить ее отцу еду, а…

Шраб опять был тут как тут:

— Привет, господин Даффи! Анна, еще два кувшина для Франца Альбертзарта и вон той старой леди.

— Сейчас. Ты про что, Брайан?

— Так вот, Шраб поручил это Марко, но я с ним только что столкнулся, и он сказал, что перестал это делать.

— Держи, Шраб. — Мальчик забрал кувшины и с виноватым видом удалился. — Прекратил что?

— Черт побери, выслушай меня внимательно. Никто не носит еду старому Фойгелю. Лично я не стану особо горевать, если он помрет, но вот его дочь, думаю, огорчится.

— О, дьявольщина! — негромко выругалась Анна. — Ты прав. Утром я первым делом ей скажу. — Она встала, откинула с лица волосы и взглянула на Даффи с подобием симпатии. — Брайан, что все-таки у вас случилось?

Пока Даффи подыскивал более или менее правдоподобный ответ, дверь распахнулась настежь и ввалились еще пятеро молодцов.

— Анна! — рявкнул один из них на весь зал. — Пять кувшинов, живо!

Ирландец криво усмехнулся и тихонько ткнул ее кулаком в плечо.

— Когда-нибудь расскажу, — сказал он и направился к лестнице. Обернувшись на ходу, перехватил ее взгляд. Изобразив губами имя Аврелиан, он указал наверх.

Поперек лестницы растянулся какой-то пьяница, и Даффи осторожно переступил через него, поймав себя на мысли, что осажденные города держались бы куда меньше, не будь у их защитников пива и вина, чтобы отвлекаться от мрачных мыслей. Отыскав на верхней площадке дверь в комнату Аврелиана, он уже собрался постучать, когда вспомнил, что старый волшебник договаривался с ним на девять.

«Проклятие! — подумал он. — Еще поди и восьми нет. Надо было поспать подольше и постараться перенестись в то время, когда я готовился отправиться на сражение под Мохашом».

Он на цыпочках шагнул назад, потом раздраженно фыркнул, развернулся и громко постучал. Изнутри послышался визг и встревоженный, но повелительный голос Аврелиана:

— Кто там?

— Финн МакКул.

Через мгновение дверь отворилась, и одна из горничных, пряча лицо, прошмыгнула мимо ирландца.

— Входи, Брайан, — со стоическим смирением пригласил Аврелиан.

Обстановка в комнате со времени последнего визита Даффи вполне могла поменяться, но все осталось прежним: скудно озаренное свечами нагромождение гобеленов, украшенного драгоценностями оружия, бурлящих без малейшего источника тепла склянок, громадных фолиантов, годных послужить стенами жилища маленького человечка, и застывших в невероятных позах чучел неведомых животных. Старый волшебник сидел, положив ногу на ногу, в обитом кресле. Закрывая дверь, Даффи указал пальцем в сторону ретировавшейся горничной:

— Я-то думал, такие развлечения вам, полукровкам, не на пользу.

Секунд десять Аврелиан молчал, прикрыв глаза, потом взглянул на ирландца и покачал головой:

— Годы службы наемником превратили тебя, Брайан, в неотесанного грубияна. Я лишь поинтересовался у нее, не заходил ли кто из служанок за последнее время в мою комнату, — новой девушке могли и не сказать, что входить сюда не следует. Но разве мы договаривались не на девять?

— Я подумал, что в девять мне лучше бы уже направиться в казарму. А ты разве не можешь просто запирать дверь?

— О, именно так я и стараюсь поступать, только иногда забываю и частенько теряю ключи.

— Стоит ли быть таким беспечным? — Даффи отыскал стул, сбросил с него кота и уселся. — Ведь кое-что из этого барахла для кого-то может представлять немалую ценность…

— О да, — подхватил старик. — Очень немалую, и почти все, что здесь находится. Но дело в том, что я возлагаю надежды — возможно, чрезмерные! — на иную защиту. — Он кивнул на дверь, над косяком которой в центре Даффи заметил нечто среднее между насестом для попугая и кукольным домиком. — Не желаешь ли бренди?

— Что? А, с удовольствием. — Ирландец подождал, пока волшебник налил два бокала золотистого испанского бренди и вручил ему один. — Спасибо. Так зачем ты хотел меня видеть? — Он пригубил немножко, подержал бренди во рту и сделал глоток побольше.

— Да без особой причины, просто хотел поболтать. Ведь мы не виделись уже несколько месяцев.

— Ага. Кстати, у меня тоже есть к тебе разговор. Вернер собирается выгнать Ипифанию, а эта работа теперь все, что у нее осталось. Я был бы очень благодарен, если ты скажешь ему, что она здесь на постоянном положении и лучше ее не изводить.

Аврелиан вопросительно прищурился.

— Что ж, ладно. Как понимаю, вы с ней больше… не встречаетесь?

— Выходит, так. Она винит в этом тебя, и я не вижу оснований с ней не соглашаться.

К удивлению ирландца, Аврелиан не стал возражать. Вместо этого старик сделал хороший глоток вина и произнес:

— Может, это так, а может, и нет. Но, если посчитать, что это правда, подумай, сколько могло найтись других оснований, чтобы разрушить вашу идиллию. Или ты и вправду думаешь, что вы смогли бы убежать и безмятежно доживать свои дни в Ирландии?

— Не знаю. Это вполне… было вполне возможно.

Даффи потянулся за бутылкой и вновь наполнил свой стакан.

— Тебе сколько лет, Брайан? Уже пора бы понять, что любовный союз всегда распадается, если только обе стороны не идут на уступки. А идти на них тем сложнее, чем ты старше и более независим. И дело тут не в твоих предпочтениях. Ты с равным успехом мог бы теперь жениться, как и стать священником, скульптором или бакалейщиком.