Виктория Щабельник - Осколки мира

Я знала, что он не причинит мне смертельного вреда, но все же испугалась. Не боли или смерти, а того, что, возможно, именно мои действия стали для Велима роковыми. Я готова была возненавидеть себя, но исправить ничего не могла. Я увидела приближающихся Кайла и Дрэгона, что совершенно не смутило Велима, по-прежнему жаждущего расправы надо мною. Подскочив, Дрэгон без труда обездвижил Велима, и зло набросился на меня:

— И во что ты опять влезла. Ты же ходячая неприятность. Кстати, не хочешь объяснить мне, как тебе удалось выкрасть Барзаи, а главное, когда?

— Это долгая история, — у меня хватило совести смутиться, так я и стояла, всем видом выражая растерянность и замешательство, уткнувшись лицом в грудь Кайла, заключившего меня в крепкие объятия. Я не увидела, лишь почувствовала напряжение, охватившее тело Кайла, и, подняв на него удивленный взгляд, ощутила, как меня поднимают в воздух.

Слишком рад он был видеть ее живой, слишком счастлив. Настолько, что потерял бдительность. Он ничего не видел вокруг, только ее глаза, с любовью и нежностью смотрящие на него. Внезапно, он почувствовал опасность, и, подняв глаза, увидел Барзаи, направленный прямо в спину своей любимой. Не колеблясь ни минуты, действуя на уровне инстинктов, он развернулся, подставляя для удара собственную спину, проклиная в душе свою беспечность, позволившую оставить Барзаи в теле Древнего.

Дрэгон понял, что не успел, слишком понадеялся на собственную силу, обездвиживающую Велима, ушел подальше, не хотел мешать влюбленным, и теперь перед ним три трупа, точнее, два полутрупа, и один мертв окончательно. Двое пронзены Барзаи, по капли высасывающим их жизни, а третьего, Велима, он прикончил сам, не сдержав гнева и ярости.

Он опустился на колени перед теми, кто за это время стал ему невероятно близок. Дарэн умирал, это было видно сразу, на губах выступила кровь, лицо, побледнев, превратилось в восковую маску. Даже извлечение Барзаи из его тела никак не помогло. Рана не заживала, регенерации тканей так и не началась.

Девушка была ранена не так глубоко, острие Ятагана, пронзив тело Дарэна насквозь, лишь слегка зацепило ее, но, будучи Древней, эта рана была для нее смертельной, и с этим Дрэгон никак не хотел смириться. Нежно приобняв ее за плечи, он, осторожно положил ее голову себе на колени. Девушка дышала, но с каждым вздохом, из раны вытекала кровь. Что-то, шепча ей на ухо, Дрэгон не сразу заметил, как она открыла удивительно ясные глаза, и попыталась заговорить. У нее получилось не сразу, закашлявшись, она начала снова. Дрэгон опустился ниже, чтобы расслышать слабый, прерывающийся голос:

— Кайл, он жив? Скажи мне, он жив?

— Пока жив, но у него мало времени, — Дрэгон не смог сдержать скорбной усмешки. Даже на пороге смерти она думает о других.

— Это у меня мало времени, — возразила девушка, голос ее слабел с каждой минутой, помоги мне подойти к нему.

— Ты с ума сошла? Тебе нельзя двигаться! — ошарашено возразил Владыка.

— Делай, как я сказала, — внезапно голос стал резким и настойчивым, у Дрэгона не хватило сил возразить.

Взяв Анну на руки, сделав два шага, отделявшие их от тела Дарэна, он осторожно положил ее рядом.

Почувствовав, как Барзаи входит в мое тело, я знала, что рана смертельна, для Древнего было достаточно легкой царапины, чтобы лишиться Силы, поддерживающей в них жизнь. Наверное, чем-то подобным обладает и Азазот, а теперь еще и я. Вернее, обладала, — подумала я, чувствуя, как теряю не только кровь, но и жизнь. Отдаленно, на грани сознания, я слышала голос Дрэгона, зовущего меня, но как же мне хотелось, что бы меня оставили в покое. Разве я его не заслужила? Хотя, нет, пока нет. Если мне предстоит закончить свои дни именно здесь и сейчас, то я должна отдать последний долг тому, кто этого заслуживает больше меня. Тот, кто заслуживает жить вместо меня. Я настояла, чтобы Дрэгон помог мне приблизиться к умирающему Кайлу, и теперь, все мои надежды были на связь, которая прочно установилась с тех пор, как он спас мне жизнь. Из последних сил, встав на колени, поддерживаемая Дрэгоном, так и не понимающим, что я собираюсь сделать, я вызвала в себе то, чем раньше воспользоваться, не смела, то, о чем предпочитала не вспоминать, и с чем так и не смирилась — последняя искра жизни моего мира, с помощью чего Древним удалось оживить меня, и сделать Духом огня. Теперь, умирая, я не хотела, чтобы эта искра потухла. Умея лишь разрушать, я так хотела, чтобы в последние мгновения моей жизни, все зло, что я причинила, было если не искуплено, то хотя бы, сглажено этим поступком.

Взяв Кайла за руку, я закрыла глаза, и, сосредоточившись, постаралась вложить в это рукопожатие всю нежность, которую я испытывала к нему. Вызвав, почти стертые временем и болью воспоминания о том, как он передавал мне собственную силу, я постаралась мысленно нащупать тонкую нить, связывающую нас до сих пор. Когда у меня это получилось, все, что от меня требовалось, лишь толкнуть в тело Кайла то, что считала его достойным принять и сохранить — жизненную силу Земли.

Дрэгон не верил собственным чувствам и инстинктам. То, что сейчас творила девушка, было невероятно и невозможно. Сопротивляясь смерти из последних сил, превозмогая слабость и боль, противясь враждебной тьме, поглощавшей ее сущность, она решила спасти того, кого любила. Более того, у нее это получалось. Кайл больше не истекал кровью, и раны, до этого тщетно исцеляемые Дрэгоном, начали заживать. Ткани, постепенно начали регенерировать, и Владыке показалось, что умирающий стал дышать чище, кровь не выплескивалась из раны с каждым стуком сердца. Да и раны уже не было заметно. Не оставалось сомнений, жизни Кайла больше ничто не грозит, чего нельзя сказать об Анне. Нежно прижав к себе безвольное тело девушки, Дрэгон принял решение, зная, что ни Анна, ни Кайл никогда ему этого не простят.

Сначала, ко мне вернулась способность слышать. Постаравшись приоткрыть веки, я поняла, что глаза застилает тьма, а вот кончики пальцев начали больно покалывать, как будто я их недавно отморозила. Впрочем, покалывали не только пальцы, но и все тело. Чувствительность возвращалась не сразу, но, начав, нахлынула волной и уже не выпускала, вместе с болью. Что же, похоже, я все еще жива. А это значит, что злодейка Судьба, которую я порой ненавидела, отрицала само ее существование, противилась ее влиянию на собственную жизнь, сыграла со мной злую шутку. Видимо, против нее уже не пойдешь. И, кстати, благодаря чему, или кому я все еще жива?

Едва обретя зрение, я поняла, что нахожусь в одной из комнат Замка Норвес, и увидела рядом с собой уставшее и постаревшее лицо Владыки Дрэгона. Поняв, что я пришла в себя, он как-то странно улыбнулся, и поинтересовался, как я себя чувствую.