Ирина Боброва - Наше величество Змей Горыныч

Вот и теперь не нашел ничего лучшего, чем в ветвях мирового дерева схорониться. Уселся на широкую ветку и видит – что-то поблескивает у самого ствола. Протянул ручищу да и вытянул из дупла большую медную сковороду. Тут сердце Перуна возрадовалось, а желудок и того более. Перун решил пообедать сковородой и только хотел откусить от медного бока, как из дупла мирового дерева вылетело на него что-то орущее, вопящее, гремящее, лающее и звенящее колокольцами. Ну Перун не думал долго, да и мало он тоже не думал, потому что дело это для него непривычное. Размахнулся – да сковородой под этот шумный ком поддал. И хорошо так поддал, что полетел ком высоко-высоко.

Перун хмыкнул, откусил от сковороды полбока и начал с удовольствием жевать, с интересом наблюдая, как ком шумный на части распадается. Одна часть крылами взмахнула да назад, к дуплу, понеслась. Перун посторонился, узнав Семаргла. Ишь, бедняга, чего только не приходится возить на себе! Кто ж такую посылочку в Ирий направил? Другая часть, самая махонькая, руками-ногами болтая, вниз рухнула. И тут Перун удивился, своего десятиюродного дядьку признав – Кощея Бессмертного. А вот что там еще было, не рассмотрел, потому что сковороду доедал, отвлекся.

Освободившись от нечаянных спутников, Усоньша дальше полет продолжила, потому что ускорение сковорода, со всей дури Перуновой приложенная к заднему месту, придала великанше мощное. Долетела Усоньша Виевна до самого родительского облака, туда, где создатель всей жизни Род проживал. И не просто на облако взлетела, а прямо на колени дедушке приземлилась, чем сильно перепугала старика. Род-то не из трусливых был, но если во время сна что-то с диким ором на колени плюхнется, тут кто угодно перепугается. Когда же Род рассмотрел, кто покой его нарушил, рассердился, да так сильно, что не заметил великой беды – Усоньша Книгу Голубиную из рук его вышибла, и куда упала та книга – неведомо. Ну потом-то Род на отсутствие важного артефакта внимание, конечно, обратит, а пока давай он громом греметь, ногами топать и слюной брызгать.

Усоньша Виевна хоть и глупа была, а куда попала – сообразила. А может, и не сообразила, а просто принялась изливать свои жизненные обиды первому попавшемуся. И долго так изливала – всю ноченьку. Род уж и намекал ей, чтобы рассказ сворачивала, и покашливал – не доходят намеки до Усоньши. И кругов, что от усталости у глаз Рода появились, не заметила, и постукивание пальцами по подлокотникам каменного трона проигнорировала. К утру дедушка Род так утомился, что готов сам был заплакать да на жизнь свою начать жаловаться.

Утро в Ирие воистину райским было. Солнце светлое, словно хлебный, медовый каравай, теплом да лаской радовало. Зелень травы изумрудным блеском светилась, цветы чудные каменьями самоцветными казались. Река молочная лентой белой вилась.

Сварог на эту красоту мог вечно любоваться, да только глаза его непорядок зорко примечали, отчего настроение сразу же портилось. Узрел он Ярилу и Уда. Спали гулеваны возле волшебной яблони. Яблочки молодильные падали на них, но тем хоть бы хны – даже не чувствуют. Опечалился Сварог, разглядывая младших сыновей. Ох не кончится их легкомысленное поведение добром, непременно к неприятностям приведет! Почувствовал Сварог, что неприятности те прежде всего его самого коснутся, и совсем духом упал. Ну хоть бы одно утро безоблачным было! Безоблачным – это в смысле того, чтобы родительское облако над ним не нависло, мимо прошло. Глянул он вверх и поник головой, да деваться некуда. Поднялся к Роду, отцу своему. А поднявшись, оторопел.

Род сидел на троне каменном, голову руками обхватив. Лицо бледное да несчастное, а Книги-то Голубиной и нет на коленях его.

– Батя, что стряслось с тобой?! – воскликнул Сварог в большом беспокойстве.

– Там где-то сродственница наша дальняя по Ирию шляется, – сказал Род устало и вздохнул. – Ты уж присмотри за ней. Обещал я девице той, Усоньше Виевне, с обидчиками ее разобраться, наказать по всей строгости.

– Да кто ж ее обидел? – Тут Сварог еще больше изумился. Знал он, что дочка подземного князя сама кого угодно обидеть может, а то и вовсе со свету сжить.

– Сыновья твои, а мои внуки – Ярила с Усладом, – сказал Род и широко, во весь рот зевнул. – Ты там определи, пусть один из обидчиков на ней женится, а другого пошли в земли Латынские Книгу Голубиную отыскать.

– Батя, ты вроде о наказании речь вел, при чем же женитьба? – изумился Сварог.

– А ты сам-то Усоньшу видел? – поинтересовался отец.

Сварог поскреб затылок озадаченно, вспоминая да годы подсчитывая.

– Видел, но давно. Она тогда дитем малым была, – ответил он.

– Ну так пойди и посмотри, что сейчас из нее выросло. – Род снова зевнул. – Поверь, сынок, хуже наказания, чем жену такую иметь, не придумаешь. Я спать пошел, а ты проследи, чтобы все как надо сделали! И смотри у меня, чтобы впредь беспокойства не доставляли.

Сварог дал отцу обещание, что наказ его выполнит, и на ветви мирового дерева вернулся. Перво-наперво послал он весть детям своим о том, что свадьба скоропостижная намечается. После этого на ветви потоптался, не решаясь в дупло домашнее войти.

Из дупла шел хлебный дух, пение веселое слышалось. Лада пребывала в хорошем настроении, и портить настроение это Сварогу не хотелось. Ломал он голову над тем, как супруге новость сообщить и не расстроить ее при этом.

– Ладушки-ладушки, – пропел Сварог, бочком мимо супруги протискиваясь, – что печем, оладушки?

– Какие оладушки, старый?! – Лада сразу вскинулась, увидев на лице мужа смятение. – А ну выкладывай, чего стряслось?!

– Сын у нас женится сегодня, – ответил Сварог и вздохнул. Он страшился сказать, кто невеста, ожидая скандала и истерики.

– Который из них, напомни! – приказала Лада, уперев руки в крутые бока и глядя на мужа очень строго.

– Либо Ярила, либо Уд, – обреченно сказал Сварог, думая, что от скандала все же не отвертится.

– Это хорошо, – одобрительно кивнула Лада. – Пойду за приготовлением к пиру пригляжу.

– Постой, ты даже не хочешь узнать, кто невеста?! – закричал Сварог ей вслед.

– Кто бы она ни была, я ей сочувствую, – отмахнулась Лада и улетела.

Сварог вздохнул. Вот думал, голову ломал, как весть неприятную передать и от скандала с головомойкой отвертеться, а пронесло мимо – так почему-то обделенным себя почувствовал? Эх, странно все же жизнь устроена!

Ярила и Уд поздно проснулись. Головы у них гудели что котел, по которому поварешкой ударили. Ну они сначала к молочной реке побрели, только вот от молока еще хуже стало. Тут Услад носом повел, запахи вкусные уловил и потянул брата за собой. Выбежали они к мировому дереву – и остолбенели.