Наталия Осояну - Звёздный огонь

Она поднялась — и вдруг зашаталась, едва не упала. «Да что ж ты с нею делаешь! — подумал Хаген с внезапной злостью, и злость эта помогла ему встать, почти что вскочить на ноги. — Она ведь вымоталась до предела!» Вслух же он сказал спокойно и даже слегка небрежно:

— Позволь, я тебя провожу?

Сопротивлялась она недолго.

Дом Лайры как будто погрузился в траур: слуги превратились в призраков, никто из них не отваживался даже головы поднять, не говоря уже о том, чтобы хоть словом перемолвиться с посетителями. Но Эсме здесь ждали, и потому их сразу же повели в комнату, где Хаген в прошлый раз не был — кабинет Его Величества, где находились трое: Кристобаль Крейн, Камэ и… сам Лайра.

Пересмешник растерялся.

Арлини стоял у окна, опираясь о подоконник, и вовсе не казался раненым. Он был очень бледен, и на осунувшемся лице резко выделялись глаза, обведенные черными кругами, но после этой ночи в подобном не было ничего удивительного. Крейн и сам выглядел немногим лучше, а касательно себя пересмешник был твердо уверен, что собственного отражения в зеркале не узнает. Так что же произошло? Хаген почему-то встревожился и больше всего ему не понравилось, что капитан как будто не заметил появления целительницы: он смотрел только на короля Окраины, пристально и тяжело.

— А-а, Эсме, — участливо проговорил Лайра. — Как ты?

— Живая, — целительница развела руками. — Пока что…

— Это хорошо… — Лайра слабо улыбнулся и шагнул в сторону от окна, одновременно поворачиваясь к ним всем телом, и у Хагена упало сердце.

Правый рукав рубашки Лайры Арлини был подвернут и заколот, а сама рука оканчивалась выше запястья. Пересмешник невольно вспомнил первый вечер в этом доме, ужин в разоренном ныне внутреннем дворике: падающий бокал, красное пятно на скатерти, случайно оброненные слова — «Я такой неловкий…» Изуродованной кистью без двух пальцев Арлини не мог крепко держать предметы, но бокал был пустяком, а вот сабля в слабой руке, в бою…

«Я же видел! Я видел, как он упал!»

— Ты решила, верно, что мне стало хуже? — спросил король Окраины. — Нет, я хорошо себя чувствую… насколько это возможно. Просто мне во что бы то ни стало нужно задать тебе один вопрос, которого не знает даже Кристобаль.

— Я слушаю, — смиренно ответила Эсме, а Хаген подумал, что вот-вот произойдет нечто очень плохое.

— Эсме, я… я думал, что заключил выгодную сделку с Кристобалем, вынудив его помогать мне в самых трудных делах в обмен на простой клочок бумаги. Но сейчас я сам готов отдать всё, что имею, за одну лишь вещь. За чудо. Ты… умеешь творить чудеса?

Наступила мёртвая тишина. Арлини смотрел на целительницу, почти не мигая; она же не поднимала взгляда и как будто уснула с открытыми глазами и безучастным выражением лица. Крейн стоял поодаль, в тени, но было видно — его глаза светятся и алеют, постепенно удлиняясь к вискам. Камэ, до этого сидевшая у стола, уронив голову на руки, не шелохнулась, но её плечи дрожали. Что до Хагена, то он боялся даже дышать.

Камэ не выдержала первой — всхлипнув, ринулась прочь из кабинета, не разбирая дороги. Крейн по-прежнему стоял, опустив голову, а Лайра не сводил глаз с Эсме, ожидая ответа.

— Я не пробовала, — невыразительно произнесла девушка. — Но думаю, что умею.

— Вот как? — В глазах Лайры блеснул огонёк надежды, и Хаген постепенно начал понимать, что здесь происходит. Что было в той сказке про швею из города Террион? Жила-была девушка, славившаяся по всей округе как умелая рукодельница…

— Что для этого нужно?

Эсме подняла голову. Её лицо казалось маской.

— Попросить.

— Попросить? — Лайра нахмурился. — И все? — Она кивнула. — Но… как же тогда… — Он ненадолго замолчал. — А… что случится с тобой в случае неудачи?

«И тогда сломал он прялку её, сжег дотла ткацкий станок, а иглы и нити выбросил с обрыва в бушующее море…»

— Я умру в любом случае, — просто сказала целительница. — Нельзя сотворить что-то из ничего, не потратив на это все силы, которые есть в моем распоряжении.

В тот же миг комнату осветила яркая вспышка; Хаген резко обернулся и увидел Крейна — капитан держал в руках шаровую молнию размером с яблоко, она шипела и искрилась. На лицо магуса ложились отблески света, придавая ему выражение необычайной ярости, хотя на самом деле Крейн был совершенно спокоен — и это пугало сильнее, чем ярость.

— Капитан! — растерянно воскликнула Эсме, но магус даже не посмотрел в её сторону. Лайра, для которого предназначалась молния, не выглядел испуганным. Он стоял неподвижно, слегка наклонив голову, и разглядывал Крейна, словно увидел того впервые.

— Вот оно как… — наконец, проговорил король. — Значит, убьешь меня, безоружного калеку? Выходит, ты и впрямь подумал, что я попрошу её об этом?

Феникс молчал. Молния в его руках продолжала искриться.

На губах Лайры появилась горькая улыбка.

— Жаль, — только и сказал он, а потом открыл сундучок, стоявший на столе, и достал оттуда потрепанный свиток. — Моё четвертое желание, Кристобаль Фейра: бери это и убирайся к морской матери. Насовсем.

Магус опустил руки.

…Хаген вышел из кабинета Лайры на негнущихся ногах, ошеломленный тем, что произошло у него на глазах между Крейном и его другом, теперь уже бывшим. Неужели карта того стоила? Неужели «Утренняя звезда», которая, быть может, давным-давно рассыпалась ржавой трухой, того стоила? Пересмешник чувствовал себя слишком усталым, чтобы хоть попытаться найти ответ на все эти вопросы. Он добрался до пристани, поднялся на борт «Невесты» и рухнул на свой тюфяк, с наслаждением позволив измученному телу расслабиться.

Ты слишком долго притворялся сильным, — донеслось с берега, в шуме городских улиц. Он засыпал, а Каама просыпалась — ведь на самом деле было всего лишь раннее утро. Светлое утро для всех горожан, впервые за долгие дни вздохнувших свободно.

«Считаешь?»

Да. Пришла пора отдохнуть… просто уснуть, забыв обо всем. Спи.

«Но Крейн, наверное, не станет задерживаться здесь… сам не пойму, с чего я это взял. Да, „Невеста“ уходит сегодня. Я ничего не узнал о Гароне, и мы с тобой… не простились».

Гарон жив и здоров, что ему сделается. А я… я буду смотреть тебе вслед и молить Заступницу о том, чтобы с тобой всё было хорошо. Это доля тех, кто остается на берегу, и я остаюсь с ними. Тебе же пора уходить.

«Не знаю… я так устал. Быть может, ты и права, но… Мара!»

Да?

«Ты говорила, что исполняешь желания. А моё ты выполнила?»

Отвечу, если ты скажешь, чего хотел на самом деле… — отозвалась она, весело рассмеявшись. Хаген почувствовал, что мысли начинают путаться, и понял: сказать ему нечего. Напряжение последних дней наконец-то спало, хотя на самом деле одни неприятности сменились другими, не менее серьезными. И всё-таки они спасли город… королевство… Лайру… Крейн поторопился, Отчаянный ни за что не попросил бы Эсме о несбыточном.