Лана Ежова - Избранная Луной

— Анонимный звонок, остальное — не здесь. — Оборотень кивком головы указал на внимательно слушающего нас Андрея.

Что-то сильно я устала, раз допускаю непростительные ошибки: не подумала, что мои расспросы могут подставить доброжелателя.

— Да, ты прав, потом…

Злость на двоюродного брата продолжала клокотать в груди, ища выход. И я не справилась с ней, дала свободу.

Подойдя к растерянному кузену, сердито спросила:

— Макс, почему ты не позвонил моему отцу?

— Я не мог, — виновато произнес он.

Вот все и прояснилось: не он мой тайный доброжелатель, а я надеялась до конца, верила, что родственница для него важнее законов стаи.

— Маш… Правда, я не мог, прости меня, если сможешь.

— Не смогу, — ответила твердо. — По крайней мере, не сейчас.

— Маша…

— Ты знал, что я избранная Луной?

На лице парня отобразилось облегчение:

— Да, Захарий объявил всем утром, кого предстоит немного напугать.

Немного?.. Да я чуть от ужаса не померла, услышав про бесчеловечный замшелый закон!

— Зная, что задумали Горобинские, ты все же не позвонил моему отцу. А как же родственные чувства, Макс?

Отведя глаза, кузен с вызовом спросил:

— Да что бы с тобой случилось? И вообще, Маш, у меня есть долг перед стаей, я не мог ее предать.

А меня, значит, мог? Меня его объяснения сильно покоробили, да и не поверила я в них — не с таким стыдом говорят о долге.

— Тут дело не в долге, ты просто испугался, Макс! Понимая, что должен поступить правильно, ты побоялся возмутиться произволом Горобинских, трусливо закрыл на него глаза. Как ты можешь после такого спокойно жить? Совесть не мучает?

Кузен набычился и в ярости бросил:

— Думай, что я засранец, это твое право, но только не лезь в мою душу!

Его слова и отношение задели за живое. Я считала его другом детства. В школьные годы он нередко проводил все лето у нас, мы ходили вместе на речку, наблюдали за звездами с чердака, воровали яблоки с заброшенных участков в частном секторе…

Неужели Максу сложно было сделать анонимный звонок? Один-единственный звонок?!

Как это сделали Аля или Соболев. В том, что таинственный доброжелатель — кто-то из друзей Андрея, я уже не сомневалась. Просто некому больше.

— Ты не просто засранец, Макс. — Было горько и обидно, поэтому я все же решилась на «воспитательные» меры. — Ты трусливый засранец! И знаешь, что? Отныне каждый раз, когда проявишь трусость и пойдешь против своей совести, ты будешь им в прямом смысле слова!

По-ведьмински коварно расхохотавшись, я оставила огорошенного кузена думать над «проклятием».

Но буквально сразу я засомневалась. И с каждой секундой, по мере того как я удалялась от него, неуверенность в правильности принятого решения усиливалась.

Может, это Макс прав, что поставил стаю выше родственных связей? Все-таки оборотни слишком зависят от вожака, его слово — закон… Нет! Чужие воля и мнение не должны затыкать рот твоей собственной совести и связывать ей руки. Всегда следует думать своей головой и отвечать за собственные решения.

Что ж, если проклятие подействует, хорошо — Максу будет полезно пострадать. Если нет, тоже не расстроюсь — ожидание смерти хуже самой смерти. Кузен, опасаясь диареи, некоторое время будет следовать полученной от меня установке.

Пока я рефлексировала, переговоры завершились.

— Дочь, мы можем ехать домой, — сообщил отец.

— Миа, а вещи забрать? — тихо спросил Вольский, глядя мне в лицо.

В льдисто-серых глазах застыли разочарование и печаль. Неприятно осознавать, что я их причина.

— Папа, позволь представить, это Александр Вольский, его дом несколько недель служил мне убежищем. Александр, знакомьтесь, это мой отец — Минов Сергей Иванович.

Папа глухо рассмеялся, пряча за смехом удивление.

— Да мы уже и без тебя познакомились, — произнес он, как-то странно меня рассматривая.

Вольский же помрачнел еще больше и не без надежды предложил:

— Миа, попрощаетесь с Дашей? Она очень испугалась, когда вы пропали.

Какой хороший благовидный предлог, чтобы остаться и объясниться с Вольским…

— С турбазы Горобинских ближе до дома, чем до вас, — возразил отец. — Давайте в другой раз?

Вольский продемонстрировал стальную цепочку с черным камнем и золотом светящейся на нем руной пути.

— Я поделюсь с вашей дочерью амулетом телепортации, с ним она обернется за несколько часов.

Решительно подойдя вплотную, Вольский надел на меня дорогущий артефакт. Камень, слегка теплый, скользнул по коже, лаская.

— Пап, езжай домой один, — предложила я, глядя куда-то поверх плеча родителя. — А я приеду, как только завершу тут свои дела.

Отец смотрел прищурившись, словно понимая, что творится у меня в душе. Вот только откуда, если я и сама до конца еще не разобралась?

— А как же мать, Маша? Она волнуется.

Уместное замечание, мне стало стыдно.

— Я позвоню ей сейчас… как только найду телефон.

— Вот, воспользуйтесь моим. — Вольский поспешно достал из заднего кармана джинсов мобильный.

Только сейчас я осознала, что он мне «выкает». Удивилась, с чего вдруг? А потом вспомнила, что начала первая, когда его представляла.

Ох, что-то я смущаюсь рядом с отцом, словно мне снова семнадцать и он случайно повстречал меня на улице в компании парня. Интересно, многие ли самостоятельные девушки теряются в ситуациях, похожих на мою? Когда еще рано знакомить родителей с мужчиной, от которого ты без ума, но они неожиданно объявляются рядом?

— А телефон ловит сеть в лесу?

— Да, только лучше подняться повыше, в трехстах метрах отсюда есть поросший папоротником холм, уверен, оттуда можно дозвониться. — Вольский показал рукой влево. — Могу проводить вас, Мария.

Как же необычно и волнительно было слышать из его уст свое настоящее имя, а не форумный ник.

— Да, проводите, пожалуйста. Пап, я обязательно позвоню маме.

И я с готовностью последовала за Вольским.

— Маш! — окликнул отец и, когда я обернулась, насмешливо попросил: — Я все понимаю, дело молодое, но домой загляни на днях, мы с мамой соскучились.

Покраснев, вернулась к нему. Почему он решил, что я задержусь у Вольского? Если я сама в этом еще сомневаюсь?

Ладно, хватит игр с самой собой в наивность! Оставленные вещи и прощание с девочкой, которая уже спит, — только повод. В ближайшие часы прояснится, есть ли у нас с Александром совместное будущее.

Слова мужчины, особенно красивые, пылкие и правильные, — всего лишь слова. Поступки — вот главный показатель его отношения. На что он готов ради возлюбленной? Берет ли ответственность за ее жизнь, честь и благополучие? Готов ли закрыть собой в случае опасности?