Сора Наумова - Университет прикладной магии. Раз попаданец, два попаданец

Мы как по команде замерли, а потом, сообразив, откуда этот слабый тихий голос, рванули к постели, где Хейке уже навис над Бьорном с выражением безграничного счастья на лице.

— Бьорн! — возопило это разноглазое чудо природы, радостно подергивая кончиками ушей.

— Кто Бьорн?

Мужчина пошевелился, сморщился и потер лоб ладонью. Зацепил пальцами длинную косичку из прически, внимательно ее изучил. Отпустил.

— Где я? — задал он следующий странный вопрос и окончательно нас всех припечатал. — Кто я?

Это было даже немножко смешно. Правда, Лоуренс даже хихикнул неуверенно.

— Его по голове никто не бил? Милана?

Я усиленно замахала головой. Не била я его, точно помню.

— Он память, что ли, потерял? — озвучил общую мысль Рансу и с интересом заглянул «больному» в лицо. — Я знаю пару заклинаний…

— Не надо! — почти взвизгнул Хейке, падая Бьорну на грудь. — Ничего он не терял! Правда, Бьорн? Ну скажи что-нибудь, Бьорн!

Мужчина уставился на альва с нескрываемым ужасом, потом, видимо, отчаявшись разобраться в происходящем самостоятельно, обратился к нам:

— Простите, господа, не имею чести быть представленным. Будьте так добры объяснить мне, что я делаю в… столь странном месте? Где матушка с батюшкой? Они должны были забрать меня на каникулы.

От удивления у меня, как говорится, чуть челюсть не отпала. Откуда эта манера речи, как из позапрошлого века? Какие еще матушка с батюшкой? Я ему что… мозг повредила? Как электрошокером? Мама дорогая!

— Бьорн! — Я рухнула перед ним на колени и от переизбытка эмоций схватила за руку. — Прости, пожалуйста, я не специально! Просто не надо было меня целовать…

Первым отреагировал Кай, про которого я, каюсь, на какое-то время умудрилась забыть. Он откашлялся и хриплым голосом уточнил:

— Так вы, значит, целовались. Да?

Я отвернулась от Бьорна, чтобы как-то оправдаться, как мужчина снова выдал непонятную реплику:

— Сударыня, Бога ради, простите! — Он вскочил, игнорируя повисшего на нем Хейке. — Если я оскорбил вас, приношу свои нижайшие извинения. Но прошу, не говорите месье Мартену, он непременно прикажет высечь меня розгами, как в прошлый раз.

Ситуация отдавала абсурдом.

— Отойди, Милана, я сам его сейчас… высеку, — Кай сделал шаг вперед с весьма недвусмысленными намерениями, Рансу отмер и схватил его за пояс. Хейке оторвался от Бьорна и в буквальном смысле зашипел на парня. Впору было хвататься за голову и ложиться рядом на постель, изображая амнезию.

— Так, все на выход, — неожиданно командирским тоном велел Лоуренс и в лучших традициях жанра добавил: — Милана, ты останься.

Хейке пришлось практически уносить на руках, с этим непростым заданием блестяще справился Рансу, который нашел к норовистому парнишке какой-то свой волшебный подход. И вот мы остались втроем.

— Рассказывайте, что произошло на самом деле, — потребовал блондинчик, хотя, называть его и дальше в такой фамильярной манере было уже как-то неловко. Я сжалась под его пристальным взглядом, надеясь, что вот сейчас он щелкнет пальцами, и Бьорн снова станет самим собой. Но чудо не собиралось происходить.

Выслушав мои сбивчивые объяснения, Лоу нахмурился:

— Что же делать? Может, ударишь его еще раз?

Бьорн перевел потерянный взгляд с него на меня. Губы этого здорового сильного мужика слабо затряслись, будто он собрался разрыдаться.

— Я не понимаю… — простонал он. — Не надо меня бить, пожалуйста, смею предположить, здесь закралась какая-то ошибка. Вы… — его глаза вдруг испуганно расширились. — Вы… анархисты? Вы хотите взорвать лицей?

М-да, а дело-то и впрямь пахнет жареным. Я попыталась вспомнить, что мне все это напоминает. Монеты с императором, заковыристая речь Бьорна и потеря им памяти, анархисты эти опять же. Не говорите мне, что…

— Вырубился, — констатировал Лоуренс и помахал ладонью перед носом мужчины. — Как же это все не вовремя. Ключи хоть где?

Это уже какая-то научная фантастика пошла, такое даже Дашке с ее фантазией не снилось.

— Ключи, спрашиваю, где?

Я отмерла, заметив, что Лоу повысил голос. Слушать, как он кричит на меня, было выше моих сил:

— Далеко! — отбрила я резко. — Даже тебе не достать. Сделай одолжение, сбегай до старейшин, забери у них эти долбаные ключи, прошвырнись до терминала и открой его уже сам!

Кажется, я тоже начала кричать.

— А… черт с тобой, — глядя на совершенно бессовестное лицо Лоуренса, я только рукой махнула. Что напрасно нервы тратить. Нервы, они, как известно, не восстанавливаются.

— Милана! Милана, подожди!

Я, не поворачиваясь, показала ему фигу и хлопнула дверью.

Бьорн приходил в себя тяжело. Никто даже не мог точно сказать, что происходило в его голове следующие несколько дней. Мужчина сделался замкнутым, не желал выходить из комнаты и с кем-либо общаться. Разве что только со мной.

— Почему все зовут меня этим именем? — спросил он, выспавшись и немного оклемавшись. Я сидела на краю постели и нервно мяла юбку на коленях. — От рождения я был наречен Родионом, меня крестили в церкви. Неужели это сон?

Так я и узнала, что зеленоглазого красавца с роскошной гривой темных волос и лукавой улыбкой зовут Родион и ему всего-навсего шестнадцать лет. Точнее, было шестнадцать лет, когда он загадочным образом переместился из России 1915 года в этот мир. Меня передернуло от мысли, что я заглядывалась на прыщавого подростка и — ужас! — позволила себя поцеловать.

— Я тебя понимаю, не волнуйся… Родион, — солгала я. Меня-то память пока не подводила. — Мы что-нибудь придумаем. Все исправится.

Недавно я жаждала, чтобы кто-нибудь говорил это мне, и вот сижу, успокаиваю здорового детину, как ребенка. Блин, он же и есть ребенок. Так ведь? И в какой-то степени я ответственна за то, что с ним сейчас происходит.

Вечером того же дня я принесла ему тарелку с супом на ужин и, пока он ел, размышляла над ситуацией. Но по всему выходило, что на пустом месте много не нафантазруешь.

— Ты помнишь, как попал сюда? — спросила я. Бьорн (ну не могу я его Родионом звать) отставил тарелку и сложил руки на коленях, как примерный ученик:

— Был конец учебного года, директор лицея, месье Мартен, позволил мне остаться на пару дней, чтобы дождаться приезда матушки с батюшкой. — Мужчина загрустил. — Каникулы я в имении проводил, под Петербургом, доктора мне смену обстановки советовали…

Вот и сменил обстановку.

— Я и друг мой, Федор, в сад полезли, куда ходить нельзя было, за ягодами. А после не припомню. Будто только что ото сна проснулся.