Безымянные боги - Иван Жеребилов
Обвязали копыта лошадей тряпками, проверили по нескольку раз, чтобы ничего не звякало, не скрипело, и тихонько, стали обходить заставу по широкой дуге, стараясь держаться в стороне даже от звериных троп. Уже начало смеркаться, когда вернулся оставленный наблюдателем Некрас и рассказал, что на заставу прискакал вестовой, после чего стражники всполошились и, похоже, начали собирать людей в дозор по лесу. Твёрд было встревожился, но Тихослав только отмахнулся, досадливо, возразив, что уж этим-то негораздкам он глаза отведёт.
Не соврал: факелы мелькнули в стороне и проплыли дальше. Никто не заметил замерших в темноте людей.
Ближе к ночи чуть не налетели на ещё одну заставу, но попроще первой — полтора десятка ратников в тегиляях сгрудились вокруг костра и думать не хотели о том, чтобы шататься по ночному лесу. Этих обошли совсем легко, и Твёрд по-настоящему поверил. Что у них получилось вырваться.
Чувство опасности кольнуло, когда спустя пару вёрст, пройденных по ночному лесу, они вновь выбрались на наезженную дорогу. Отсюда до развилки, ведущей к Окоёмным горам, было версты три, второй путь уходил к реке Купаве, а оттуда ещё седмица дороги до Почай-реки. Государю, чтобы в случае чего уберечь оборотное зелье дали загодя, превратив его в сутулого ражего мужика с растрёпанной бородой и изрядным пузом. Таких пруд пруди в любом придорожном кабаке. Остальные должны были выпить зелье перед самым расставанием, чтобы никто не видел, что рядом едут три царя Чеслава и три волхва Твёрда.
Они успели почти добраться до развилки, когда из леса на дорогу выбралась фигура в дорожном плаще и знакомым голосом сказала:
— Поздорову вам, добрые люди!
Сказать по правде, Твёрд просто растерялся. Сердце его вопило о том, что нужно вбить пятки в бока лошади и галопом нестись от этого места прочь, а тело будто окостенело. Повезло, что Велимир не сплоховал и вместо ответа страннику, молча метнул в того короткое копьё-сулицу. Не попал, конечно, но остальные будто вынырнули из оцепенения: Мал, Тихослав и Умир соскользнули из сёдел, перехватив посохи, а остальные потянули их ножен оружие.
— Может, разойдёмся миром? — предложил странник и откинул капюшон с лица. — Мал, если с Твёрдом мы в прошлый раз не сговорились, то с тобой я не ссорился. Верно ведь?
— Ты Завид, со всем Великосветьем поссорился, когда решил своими погаными лапами государя погубить!
— Это тебе Твёрд сказал? А он не рассказал тебе, что не зря государя спас, а сам решил с Безымянными богами договориться?
— Откуда ты взялся, упырь? — к Твёрду, наконец, вернулся дар речи. — Я же тебя самолично на ту сторону переправил.
Краем глаза он отметил, что Некрас незаметно нырнул в придорожные заросли. Молодец. Если там засел кто-то, то он разберётся, пусть даже врагов хоть десяток будет.
— Значит, не сказал, — с деланным сожалением покачал головой Завид. — А о том, что ты во мне дыру прожёг, не беспокойся, мои боги хранят меня надёжнее твоих, и в жизни, и в смерти. Так что, Мал? Тебе ещё не поздно опомниться. Отдай мне Государя и Твёрда, а я тебе клянусь…
— Хватит, нечисть, — оборвал его богорадский волхв. — Посулы свои другим оставь, а лучше возвращайся к своим хозяевам и скажи, чтобы убирались прочь.
Завид вздохнул и горестно покачал головой и обвёл взглядом замерших беглецов.
За спиной Твёрда будто тень вырос Некрас и шепнул: «Он один».
— Верно твой человек говорит, — усмехнулся Завид. — Я тут и вправду один. Так что же вы ждёте? Или испугались одинокого мертвеца?
Не дожидаясь ответа, он вытянул руку, с которой сорвалось пять бледно-зелёных лучей. Волхвы успели отскочить, а вот замешкавшихся холопов пронзило насквозь, но не убило, как ожидал Твёрд, а будто бы облепило вязкой слизью. Шестой, до которого не добрался мертвенный свет, попятился было назад, но меч недавнего соратника взлетел и опустился ему на шею. Обливаясь кровью, человек Мала рухнул в пыль, а подчинённые чужой воле спутники, кинулись на волхвов.
Мал, в отличие от Твёрда не растерялся, лишившись разом шестерых верных людей. Он рявкнул формулу и тут же отпрыгнул в сторону, уходя от призрачного хлыста, появившегося в левой руке Завида. С посоха сорвался целый рой огненных пчёл, но, наткнувшись на вспыхнувший мертвенным светом щит, они погасли и рассыпались прахом.
Велимир и Некрас, орудуя саблями, зарубили двоих рабов Завида, к ним присоединился Умир, ловко орудуя коротким мечом в паре с посохом. Твёрд отступил назад, держа лошадей на поводу и прикрыв собой Государя.
— Я не вижу среди вас нашего государя-батюшку, Чеслава Туровича, — будто не замечая атак Мала и Тихослава проговорил Завид. — Неужели я ошибся, и вы отправили его с другим отрядом? Вот уж не думал, Твёрд, что ты решишься его отпустить от себя.
— А ты вообще, похоже, не больно-то догадливый, — откликнулся Твёрд. — Слишком много вина пил, вот голова и затуманилась.
— Ну, где ты проедешь я догадался, — бывший волхв уклонился от очередного удара Мала и лёгким движением, превратившегося в копьё призрачного хлыста подсёк ему ноги и тут же ткнул в грудь едва успевшего отскочить Тихослава.
— Просто, я думал, ему лично сообщить, чтобы на Почай-реку не совался. Нечего там больше делать. Государыню по моему приказу, ещё седмицу назад всей крепостью пошибали[1], а после голову отсекли и на кол надели. А вымескам его…
— Ах ты собака!
Твёрд слишком поздно понял, что
