Тритон ловит свой хвост (СИ) - Богданов Борис Геннадьевич

Как ни странно, но всё здесь осталось целым. Щитовой домик, где жила дежурная смена персонала, закопчённый мангал, возле которого они проводили свои маленькие праздники, волейбольная площадка с провисшей сеткой, два теннисных стола в застеклённом павильоне. И, контрастом, оплавленное нечто рядом с павильоном. От него — две обугленных дорожки, ведущие внутрь горы. Ещё несколько выжженных пятачков, заполненных белым ноздреватым пеплом.

И трупы. Высохшие мумии, судя по одежде, чужаков. Несколько наших в хаки, лежащих вдоль скальной стенки; все с обугленными ранами, все убиты в голову.

— Парламентёров к ним посылали. С-суки!.. — вполголоса выругался Жогин.

— Что? — переспросил Антон.

— Странно, что нас сюда пустили, говорю, — соврал Жогин.

— Да, — согласился Антон. — Может, нас не жалко?

Жогин не ответил.

— Темень-то… — пробормотал Антон, когда они углубились в гору. Электрика выгорела. Свет поступал только снаружи; яркий прямоугольник входа не мог развеять окружающий мрак. Пришлось зажечь фонари. Звезда из глубины горы тоже не освещала путь.

— Что за дрянь!

Антон ковырнул носком ботинка пепел, составлявший двойную дорожку. У дыры в полость, выровненную, с оплавленными краями, дорожки расходились в сторону и пропадали во тьме.

— Темно! — сказал Жогин. — Смотри, Антоха, нет ничего, пусто!

Окно в полость было свободно, ничем не закрыто, но внутри неё была чернота, оттуда тянуло сыростью; раздавалась гулкая капель.

— Вот и всё… — сглотнув, произнёс Антон. — Кончилось, ничего не осталось. Хотя…

Он сорвал с пояса моток верёвки, привязал ко вбитой в стену скобе.

— Держи-ка!

Он сунул ближнюю петлю Жогину, закрепил свободный конец верёвки на карабин на поясе и полез в дыру.

— Держи, Илюха! — голова Антона мелькнула в свете фонаря. Быстро перебирая руками, он побежал вниз, ко дну полости.

Жогин перегнулся через край, посмотрел вниз. Свет фонаря Антона полз по стене, выхватывая из тьмы трещины, ржавые потёки и мокрый камень.

— Я внизу! — раздался снизу крик. Тут озеро. Я пройду по краешку… Не очень глубоко, Илья! Я сейчас, скоро! Ага, вот!

Верёвка натянулась. Жогин упёрся как следует ногами, принимая на плечи груз. Антон, светясь от радости, перевалился через край, привалился к стене, отдуваясь.

— Смотри, — сказал он, протягивая Жогину раскрытую ладонь, — я был прав.

Тяжёлая ноздреватая пластинка тускло блеснула в свете фонаря.

Золото.

***

Страшная гроза бушевала над Миром. Над полями и лесами, реками и Великим океаном. Над Крангом и Клонгом, разделёнными широким проливом, над страной Ксонг, над Туанскими землями и Лардийской Тиранией, над алсанийскими невысокими горами, над многими другими странами и государствами. Над всеми одновременно.

Старики не помнили такой грозы. Хроники не сохранили подобного в своей пергаментной, крошащейся от старости памяти. Шёл час за часом, а гроза не прекращалась. Жрецы Тритона открыли настежь двери храмов, Ничтожнейший бил поклоны, проклиная умников, прогневивших божество, навлекших на Мир ярость демонов.

Земля горела, и молнии выбивали в ней воронки со стеклянными краями. Поезда обрывали струны, падали, превращаясь в жуткую смесь крови и металлопласта. Энергостанции отключались одна за одной, не выдерживая буйства стихий. Пожарные команды сбивались с ног, не в силах успеть везде, где требовалась их помощь.

Унди повезло, вагон, в котором она ехала, остался цел. Молнии повалили струнные башни впереди, и вагон просто опустился на дорогу. Испуганные люди выглядывали из окон и дверей, всматривались в темноту. Дождь лупил как заведённый, изредка свет молний выхватывал из тьмы мокрые кусты и поле, а потом приходил грохот, от которого болели уши.

В проходе вагона появился старший по составу. С его плаща непрерывно текло, и за секунды ковёр под ногами старшего промок до нитки.

— Где мы? — спросила Унди.

— Неподалёку от Свиного озера, — ответил тот. — Мы не доехали совсем чуточку.

— Свиное озеро? — переспросила Унди. — Смешное название.

— Ничего смешного, — ответил старший. — Станция стоит у посёлка с таким же названием, а посёлок — на берегу озера. В древности там водилось множество водяных свиней. Как ещё его назвать?

— Вы правы, конечно, — извинилась Унди. — Когда поедем дальше?

— Дальше… — старший задумался. — Не раньше, чем починят путь, а путём займутся только когда стихнет гроза.

— То есть, неизвестно когда, — обречённо сказала Унди. — Остаётся только спать…

— Я бы не советовал, — сказал старший. — Батареи не рассчитаны на долгую работу, час — другой, не больше. Потом в вагонах станет темно и холодно. Но вы не беспокойтесь, к нам уже идут машины, разместим вас в посёлке, там переночуете, а на утро, глядишь, это безобразие прекратится.

Гроза обошла Свиное озеро стороной. Дома стояли целые, в них был и свет, и вода. Большую часть пассажиров разместили в гостинице у озера, в которой обычно останавливались отдыхающие. Остальных приняли местные жители.

Унди приютил фермер по имени Урхо. Холостяк, он смотрел на Унди с таким безразличием, что она даже немного обиделась. Потом ей стало стыдно: вокруг творится Тритон знает что, а она думает о там, как реагирует на неё незнакомый фермер. Нехорошо думать только о собственной особе, укорила она себя, некрасиво.

Комната на втором этаже, которую ей отвёл хозяин, была небольшой, но уютной. Отдельная умывальня, неплохой расчислитель с выходом в мировую сеть, старинный проводной дальнослух и, главное, мягкая кровать, застеленная свежим бельём!

Не сказать, что Унди устала. Ей не пришлось брести по бездорожью и тащить на себе багаж, она просто пересела с одного вида транспорта на другой, но переживания утомили её безумно. Она нашла в себе силы принять душ, а после рухнула в постель, даже не притронувшись к еде, которой снабдил её старший по составу.

Ночью она несколько раз просыпалась от грома. Гроза не думала заканчиваться. Тяжёлые чёрные тучи висели над Миром. Холодный, горький, наполненный золой и сажей дождь поливал посёлок, сбивал листья с деревьев, колотил по лужам и крышам домов. Наутро дождь тоже не прекратился, лишь малость ослаб. Развиднелось, и за окнами теперь стояла не глухая ночь, а сумерки.

Спустившись вниз, Унди обнаружила на кухонном столе завтрак: холодное мясо и свежий хлеб с молоком. Молодец хозяин, позаботился! Но где же он сам?

Покончив с едой, Унди отправилась на поиски. Рядом с домом обнаружилась приземистое строение. Через открытые ворота слышалось мычание урмалов, там она увидела и Урхо. Хозяин ходил между стойлами, наклонялся к животным, что-то сыпал в их кормушки.

Унди забежала внутрь, окунулась в густой суп из странных запахов и звуков. Животные сопели, взмыкивали, чавкали, мотали рогатыми головами.

— Что это? — спросила Унди.

— А, это вы, — обернулся к ней фермер. — Это соль. Урмалы любят её, она для них как лакомство.

— Ага, — произнесла Унди. Никакого секрета. Интересно, что она хотела услышать? — Спасибо за завтрак.

Урхо пожал плечами: какая, мол, ерунда, мне это ничего не стоило.

— Беспокоятся, — внезапно сказал хозяин, кивнув на урмалов.

— Да?

На взгляд Унди, урмалы совсем не беспокоились, были спокойны и даже флегматичны, хотя. Что она знает о том, как обычно ведут себя урмалы, которых она раньше видела только на картинках?

— Чем так пахнет? — спросила она, втягивая воздух ноздрями.

— Зверем, — усмехнулся Урхо.

— Потеют?

— Нет, но они, извините, тут живут и, — он запнулся, — отправляют свои физиологические надобности.

Кровь бросилась Унди в лицо. В самом деле, какие глупые вопросы она задаёт, не девочка ведь! Захотелось сбежать и запереться в своей комнате, пока фермер не стал над нею смеяться.

Фермер остался серьёзен, и Унди решилась продолжать расспросы:

— А что вы будете делать дальше?