Отверженный IV: Эскалация (СИ) - Опсокополос Алексис

И ещё в те далёкие времена был интернет — глобальная компьютерная сеть, которая объединяла весь мир. По словам бабушки, тогда каждый человек, а в те времена всех жителей земли называли людьми, мог из любой точки мира, хоть из России, хоть из Германии, используя свой планшет или телефон, зайти на сайт в любой стране, даже в Китае или Америке. Границ в этом интернете не было. Да и обычные границы между странами, хоть и существовали, но преодолевать их было намного проще. В тот же Китай или Америку можно было спокойно слетать на самолёте.

Если бы мне это рассказал кто-то другой, я бы не поверил, но бабушка Катя была очевидицей тех событий. И она оказалась просто потрясающей рассказчицей, я даже немного расстроился, что отец прибыл так быстро. Но всё же я приехал не слушать бабушкины рассказы о былых временах, а уговаривать главного сепаратиста страны поговорить с кесарем, поэтому быстро выбросил из головы всё лишнее и приготовился к трудному и серьёзному разговору.

С первого же взгляда на отца, я заметил, что он сильно изменился. Причём я не мог сразу сказать, что именно в нём изменилось, но это был другой эльф, он мало походил на того, с кем я разговаривал полтора года назад. Но что я отметил в первую очередь, так это усталость в глазах отца и исходящее от него напряжение.

Отец поприветствовал бабушку, поцеловав ей руку, и к моему огромному удивлению, приобнял меня, похлопав при этом по спине. Нельзя сказать, что это выглядело как выражение какой-то отцовской нежности, скорее, как приветствие старого знакомого. Это было очень необычно, и я окончательно осознал: князь Седов-Белозерский стал другим — более открытым и прямым.

В подтверждение этого отец внимательно меня оглядел и сказал, обращаясь в первую очередь к бабушке:

— Ольга оказалась права — на нём лежит метка.

— Да, — ответила бабушка. — Я тоже сразу заметила.

— Ольга не смогла определить, что это, да и я пока затрудняюсь, — сказал отец, пристально вглядываясь в меня.

Я после этих слов почувствовал себя очень неуютно. Что это за метка на мне была, и почему бабушка мне о ней не сказала, если сразу её заметила?

— Ты и не определишь, — сказала бабушка. — Это магия крови высшего порядка.

— Явно дело рук Романова, — предположил отец.

— Скорее всего, но сама по себе метка простая — печать сюзерена. Так что можно не обращать на неё внимания.

— А Вы не можете поподробнее про эту печать рассказать? — попросил я. — Трудно не обращать на неё внимания, не зная, что это.

Бабушка улыбнулась и объяснила:

— Печать сюзерена — это метка, которая показывает, что ты находишься под защитой сильного одарённого. На тебя не получится как-либо ментально воздействовать, не сняв эту метку. Ну и в каком-то роде это защита. Если тебя кто-то сможет обработать незаметно для тебя самого и наложить какие-то ментальные заклятия, Романов об этом сразу же узнает и сможет принять меры для твоей защиты. Собственно, вот такие у этой метки основные функции.

— Получается, это не опасно? — уточнил я.

— На тебя метка никак не влияет и не может причинить тебе никакого вреда, если ты, конечно, не задумаешь что-либо против Романова.

— И что тогда со мной будет?

— Ничего. Но он сразу узнает, что ты настроен против него. А пока ты ему предан, эта метка тебе лишь на пользу.

— Не скажу, что я ему предан, но зла не желаю, — сказал я. — Извините.

— Тогда пусть лежит, а если решишь когда-нибудь против Романова пойти, сними её.

— А я смогу?

— Ты нет, но я смогу. Приедешь ко мне — сниму. А сейчас не стоит пугать Романова — он и так переживает насчёт тебя, раз наложил эту метку.

Бабушка улыбнулась, взяла нас с отцом за руки и сказала:

— Я думаю, вам есть о чём поговорить без моего присутствия. Пообщайтесь, а через полчаса жду вас на ужин.

Княгиня Белозерская ушла, а мы с отцом остались вдвоём в саду. Возникла неловкая пауза, которую отец прервал довольно неожиданной фразой:

— Я редко говорил тебе, что люблю тебя.

— Мне кажется, что никогда, — не удержался я от колкого замечания.

— Тебе кажется, — поправил меня отец. — Я знаю, на кого ты работаешь, и не осуждаю тебя за это. Наоборот, я горжусь тобой и тем, что ты смог уже в таком юном возрасте занять довольно серьёзное место. И я хочу, чтобы ты это знал. Мне докладывали, что кесарь тебе благоволит. И при всём моём к нему отношении, я рад, что у тебя такая серьёзная поддержка. Ещё больше я рад, что тебя опекает Милютин. Он хороший человек, я не помню, чтобы кто-то мог сказать о нём что-либо плохое. В отличие от…

Отец замолчал, осознав, что чуть было не сказал лишнего, но я понял, что он имел в виду Александра Петровича.

— Я никогда не причиню тебе вреда, что бы ни случилось, — сказал отец. — И хочу, чтобы ты это знал. И если я чем-то я могу тебе помочь, сделать для тебя что-то не связанное с кесарем, ты всегда можешь на меня рассчитывать. Но интуиция подсказывает мне, что ты приехал сюда по поручению Романова.

— Да, — признался я. — По поручению Александра Петровича. Я приехал, чтобы попытаться уговорить тебя на встречу с ним или хотя бы на телефонный разговор.

— Извини, сынок, но наша встреча произойдёт только тогда, когда один из нас будет вешать другого. Иных вариантов я не допускаю.

— Это я уже понял, поэтому не буду тебя уговаривать встречаться с Александром Петровичем. Я хочу попросить тебя о другом.

— Внимательно слушаю.

— Я знаю, что Петербург готовится возобновить боевые действия против федералов.

— Ну если об этом говорят даже студенты Кутузовской академии, то действительно пора, — пошутил отец, но прозвучало это как-то грустно. — Ты хотел уточнить, правда это или нет?

— Я хочу попросить тебя не начинать военные действия до определённого момента.

— До какого? — спросил отец с удивлением и явным интересом.

Я рассказал отцу про то, как был в Польше, про похищенных подростков и про планируемую спецоперацию по их спасению. Изложил лишь главное, не вдаваясь в детали, а по окончании сказал:

— В Польше находится очень много наших ребят, в том числе много выбракованных из эльфийских семей. Операция по их спасению будет очень тяжёлой. Александр Петрович мог бы бросить на неё все силы, если бы был уверен, что со стороны Петербурга не будет возобновления боевых действий. Орки обещали помочь, в том числе и бойцами. Внучка князя Воронцова тоже была похищена, и Игорь Константинович очень хочет отомстить. Если ты пообещаешь продержать перемирие до окончания спецоперации, шансы спасти ребят сильно увеличатся. Пожалуйста, помоги нам!

Отец внимательно меня выслушал и призадумался. Какое-то время он смотрел на меня, затем вздохнул, отвернулся и… ушёл. Это было неожиданно, но я не подал виду, что удивился, а просто стоял и ждал. Ждать пришлось минут пять, пока князь Седов-Белозерский дал несколько кругов по саду. Видимо, моя просьба оказалась для него очень уж неожиданной.

Возможно, отец хотел мне помочь, но не мог быстро принять решение. Или он сразу решил отказать, но не мог сказать мне об этом. Так или иначе, для чего-то ему понадобилась эта пятиминутная прогулка по саду. Наконец отец вернулся и сказал:

— Хорошо, я даю тебе слово, что Петербург не предпримет никаких военных действий в отношении федеральной власти до окончания вашей спецоперации. Но у меня есть два условия: одно для Романова, второе для тебя.

— Какие условия?

— Ваша операция должна быть окончена до осени.

— С этим проблем не будет, мы должны успеть спасти ребят до предстоящего референдума в Польше.

— И ты пообещаешь мне никогда не участвовать в боевых действиях федералов против Петербурга.

— Я и не собирался, но…

— Это важно, — перебил меня отец. — Я не хочу, чтобы ты пострадал от руки эльфов, от моей армии. Единственная возможность этого избежать — это твоё неучастие в боевых действиях.

— Но ты ведь должен понимать, если эльфы нападут на Новгород, на Кутузовскую академию, мне придётся её защищать. Я не смогу убежать как трус.