Летописи Ванильного некроманта. Том первый (СИ) - Тулинова Лена
— Я исправлюсь, — заявил он. — Но… после обеда!
— А где, извините, Омегыч? — в кухню заглянула Бертина. — Мы хотели посоветоваться насчёт кое-чего…
— Не знаю, — вздохнула Мать Некромантов. — Этот вопрос всегда всех волнует! Если вдруг увидите его, скажите, чтобы пообедал хоть раз по-человечески!
— Угу, — крикнула Бертина, уже поворачивая к лестнице. — Ребяяяят! Его правда нет! Что делать будем?
И откуда-то сверху Мать услышала неторопливый ответ Ванильного.
— Ждааать.
— Вот же Олух, — усмехнулась Мать. — Ждааааать… вот так и приходится кого-то всю жизнь — ждать, ждать и ждать.!
И она поняла, что это уже становится невыносимым: всякий раз оставаться дома в ожидании кого-то из своих. Надо, надо будет ещё раз куда-нибудь выбраться. Ведь на острове было так здорово!
* * *
Омегыч бежал по дороге — размеренным темпом, экономно расходуя силы. У него было сейчас очень сосредоточенное лицо и задумчивый взгляд. На лбу блестел пот, и тёплая куртка распахнулась на груди. Под нею не было рубашки, да и от штанов осталось что-то невразумительное. Лучше всего держались башмаки, но и у них едва не отваливались подошвы.
От Омегыча шёл пар. Время от времени по его светлой коже пробегали багровые сполохи, и тогда глаза зажигались ярким оранжевым огнём, а спину под курткой заметно корёжило. Но он вбирал в лёгкие холодный влажный ноябрьский воздух и не останавливаясь бежал дальше.
Иногда Омегыч останавливался, чтобы перевести дух, и упирался руками в колени, и снова его спина вдруг начинала бугриться в районе лопаток, норовя сдёрнуть с тела ненужную куртку. Он закрывал глаза, старался расслабиться, восстановить дыхание и ни о чём не думать.
Это непросто. Мысли прозрачными стеклянными шариками перекатывались в голове, наскакивали одна на другую и бились с лёгким звоном. Их осколки больно ранили его изнутри, прорывались наружу и становились то чешуёй на коже, то острыми остовами ещё не сформировавшихся крыльев. Тогда Омегыч рычал и усилием воли загонял своего дракона внутрь сознания. «Я не хочу становиться зверем, — твердил он себе. — Я всегда буду держать тебя под контролем, потому что останусь в первую очередь человеком, а уж потом драконом. А не наоборот!»
И он вспоминал случаи, когда позволял ещё не сформированному зверю выйти наружу и шёл у него на поводу. Поддался чарам и спал с Ют — это раз. Разозлился на неё и посмел заарканить её огненной петлёй — два…
И третий раз — с час назад в городе с нежным названием Розамунда, где он снова ходил на могилу одной мудрой женщины. Там Омегыч внезапно столкнулся со стражниками, которые заподозрили в нём — и неспроста! — преступника, который занимался гнусной некромантией прямо в черте города, где это запрещено.
Разумеется, заподозрили. Разве не он два дня назад раскопал могилу достойной горожанки?!
Окруженный стражей, Омегыч почти превратился там, на кладбище, в дракона, его руки сделались когтистыми лапами, вдоль хребта вырос гребень, а из спины пробились крылья, разбрызгав по снегу и разрытой земле кровь. Он схватил сразу двоих стражников и сшиб их лбами. А затем схватил валявшуюся на снегу куртку и пустился бежать.
И что с этим делать?
Омегыч, рыча, заставил себя принять человеческий облик и размеренно побежал дальше. Главное, что никто сильно не пострадал от его лап. Главное, что все они целы и живы. Главное, что…
Но как заставить себя слушаться человеческого зова, а не звериного, вот в чем загвоздка! Омегыч переполнился нетерпением, гневом, злостью — и пусть он злился сам на себя, это было неважно. Его сущность всё сильнее вырывалась наружу.
Очень хотелось есть. В руках и ногах появилась слабость — до дрожи, до отвращения к себе, до тошноты. Омегыч горстями хватал снег и глотал его, затем обтёр горящее лицо.
Ужасно хотелось есть, снег только разжёг жажду и голод. Он продолжал идти — бежать уже не получалось. Во всём теле нарастала щекотка и дрожь, а затем тошнота стала такой сильной, что Омегыч сообразил — это камень. На сей раз его действие очень сильное. И единственное, что огнемаг успел — это подумать о месте, куда ему надо было перенестись.
Единственном месте, где его ещё ждут и где ему рады, несмотря ни на что.
* * *
Утро показалось Матери Некромантов непривычно светлым и ярким. Она приоткрыла глаза и некоторое время не могла сообразить, что происходит, пока не поняла: ничего особенного, просто никак не меньше десяти часов утра. Мать наспех оделась и заторопилась на кухню, а там с удивлением обнаружила безупречный порядок и накрытый стол.
Анда, Бессвет, Бертина, Тоби, Винни, Хелли и Теренций сидели чинно и смирно, а Упырёк и Нот Уиндвард как раз ставили на стол заварочный чайник и большущую миску с горячими оладьями.
— О, привет, мам, — сказал Упырёк, сияя не хуже чайника. — А мы тут как раз всё приготовили!
— Пахнет вкусно, — сказала Мать с благодарностью.
Бертина уже соскользнула со стула, чтобы сварить ей кофе — и Мать решила, что не станет возражать. С чего бы?
Она сделала первый глоток, стоя спиной к подоконнику, и поняла — кофе отдаёт запахом гари. Словно дымом пожарищ пахнуло на неё. Мать подняла глаза на детей и сосчитала — за исключением Део, Омегыча, Теро-Теро, Кары, Теа и Морты должно было получиться девять человек.
Она сосчитала детей два раза, и у неё получилось десять. Теренций подставил Матери стул и сказал:
— Ты только не переживай. Это — Глазик. Она хорошая!
И тут она поняла, что то, что было спросонья принято за ещё одно человеческое существо, на самом деле — непонятная, почти прозрачная сущность. И у неё один глаз. Красноватый такой. Чуть менее прозрачный, чем всё остальное.
Мать Некромантов остро вспомнила день, когда прогнала Омегыча, чтобы не мешал пить кофе. И ей стало не по себе. И хотя привидение ей очень не понравилось, она только сказала:
— Доброго утра… Глазик.
— Она не говорит, — пояснила Бертина. — Она только может улыбаться и скатываться в шарик. Глазик… покажи нам, как ты это делаешь?
Но сущность застеснялась, покраснела и вытянулась в подобие худой человеческой фигуры. И в самом деле, довольно женственной.
— Она, между прочим, постепенно учиться быть, — гордо сказал Ванильный.
— Учится чему? — спросила Мать, рассеянно глотая кофе.
Может быть, и не пахнет он гарью, а просто у Бертины не получилось сварить его таким вкусным, как варит Омегыч. Но на сегодня, видимо, Омегыча она проспала, как и кофе из его рук.
— Учится быть! Мы встретили её позавчера в саду. И она была просто маревом, как в жару. А теперь уже похожа на человека. Она вспоминает, кем была.
Мать с опаской посмотрела на бледную тень.
— Я очень надеюсь, что ты была…
Ей хотелось бы сказать — была не слишком большой проблемой для кого-то, но это прозвучало бы невежливо.
— …Хорошим человеком, — неловко закончила Мать.
Видимо, ей придётся просто довериться интуиции и ждать, что из всего этого получится. А как иначе?
Глазик слегка покраснела, задрожала в воздухе, а затем стала шаром — прозрачным сгустком энергии, подкрашенным огнём. И этот глаз в центре… всё-таки жутковатая сущность, что ни говори.
— Вот умница, Глазик, — похвалил её Теренций, ужасно довольный.
Остальные поглощали оладьи с вареньем и поглядывали на Глазика. Мать их понимала. Такого существа у них ещё не гостило.
И всё-таки у кофе был привкус гари…
Часть 2. Глава 45. В лесах Натаринхоу
Жезл в руках Каннах перенёс Первого Некроманта, Део и Ливендода к скалам, где они оказались стоящими на деревянном настиле между двумя деревьями. Део тут же свесился с края настила вниз, держась за канатные перила, и сказал:
— Ого-о-о-о.
Деревья словно сжились со скалами, и местами даже было не вполне ясно, где камень, а где — дерево. Высота хвойных великанов казалась нереальной.
