Александр Тюрин - Вася-василиск, или Яйцо Цинь Шихуанди

В общем, надо выйти и припустить пешим ходом. Вначале вдоль речушки Синеводки. Когда впадет она в болотистое озеро Горькое, преодолеть воду на плоту; затем дунуть через лес по едва заметной тропе. И к концу дня доберешься до поселка Камышинский. Там у Василия старинный кореш Егор, на одном корабле служили, был тот престарелый мичман, отчего его звали «дядей». У Дяди Егора старенький «жигуленок» — он подбросит до границы ингерманландской зоны у Киришей.

Гладко было в мечтах.

Доехать даже до Тосно не получилось. В Купчино Василия Савельевича купил как рабсилу лавочник с автофургоном. Посадил не в кузов, а в кабину, слушатель ему понадобился. Это тип называл себя «ингерманландцем», и все восхищался наноплантовыми дорогами, которые были протянуты за «американские деньги». «А до этого было одно дерьмо». Василий Савельевич не выдержал и напомнил, что во-первых, ранее Питер был городом знаменитым, с великой наукой, архитектурой и культурой, который отстаивали от всех врагов, а не отстойником, в который зазывают извращенцев со всего мира. Во-вторых, наноплантовые стежки-дорожки — это эксперимент с квазиживым материалом, который растёт сам и неизвестно, до чего дорастет. В-третьих, американскую «зелень» берут только проститутки в ОПГГ и жертвы гуманитарных бомбардировок, но даже обезьяны в джунглях предпочитают желтодоллары. В-четвертых… Тут «ингерманландец» его и высадил, придав ускорение хорошим пинком: «Чертов коммунист». Зря Василий Савельевич с ним связался, у севропов разговор короткий… Более всего жаль, что котомка с едой в кабине осталась.

Пришлось пробираться до Погостья пешком, 50 км по прямой, вдвое больше по кривой, по «ингерманландской демократической демилитаризованной зоне», как она кличется в документах ООН.

Брошенные поселки, пятиэтажки, глядящие пустыми глазницами вылетевших окон. Люди словно поглощены Бермудским треугольником.

Жизнь отсюда вытянул недалекий Запад. Население в ингерманландской зоне, в основном, вымерло и разбежалось, что резко контрастировало с быстрым разбуханием экс-Петербурга. Там за девять лет число обитателей увеличилось в два раза, только не за счет коренных. Федрезерв США и его верная ООН за это время уничтожили в Северной Африке, на Ближнем и Среднем Востоке все «кровавые» и «диктаторские» режимы, те самые, что могли за счет масштабных проектов дать трудягам работу в родных краях. Куда-то теперь надо девать три миллиона «людей в шлепанцах», с верхнего Нила, нижней Амударьи, восточного Кавказа и западной Нигерии — люди-то хорошие, хотят есть гамбургеры и вытирать своё лимпопо туалетной бумагой. Не платить же им приличную зарплату по месту традиционного проживания, что за дикость, тогда в этих странах будет невозможно вести бизнес, они станут неэффективными. Не в Европу же их везти, где в одной стране за другой приходят к власти правонационалистические режимы?

И Семь Сестер приняли мудрое решение. Пусть эти миллионы помогают строить свободу в ОПГГ. А когда высвободится еще десятка два миллионов, пристроим их строить свободу и в остальной России. Но подивившись на дела, творившиеся в ОПГГ, остальная Россия отнюдь не возжелала их повторить и отгородилась стеной повыше, да и вообще за ум взялась — отчего попала в число самых «кроваво-диктаторских» режимов…

Изредка кое-как оживляют «ингерманландский» пейзаж фабрички по выращиванию трансгенных свиней, — тех, которые без конечностей, но с трубками, закачивающими искусственные протеины да антибиотики. Сквозь оконные стекла можно увидеть лица индонезийских рабочих, скучающих по далекой родине, где небо и вода голубые-голубые.

На одной фабричке удалось обменять куртку на пять банок саморазогревающейся тушенки — у упитанного индонезийского юноши, вышедшего из цеха, чтобы попИсать на просторе. В Петронезии Василий Савельевич уже изучил по десятку слов на всех азиатских и африканских языках. «Анак лаки-лаки, сайя мау…[13]» — Майков наглядно облизнулся, отчего юнец сначала покраснел, если точнее побагровел, но потом все же догадался, какой гешефт намечается. Однако порадовать желудок не получилось. Голодный странник, открыв банку, испустил крик отчаяния. Свинину индонезийцы, как честные мусульмане, не употребляли, поэтому там лежало нечто, напоминающее по вкусу и цвету пластиковую взрывчатку. «Сделано в секторе Газа.»

Иногда, в местах поживописнее, стоят особняки севропов и финские дома — колонисты из Финляндии и Швеции обживаются. Эти усадьбы заметны издалека благодаря заборам с динамической колючкой, похожей на скелет плезиозавра. Финно-шведы сильно боятся националистов из движения «За Пушкина», про которых с упорством, достойным лучшего применения, пишут газеты, подконтрольные Пяти Братьям.[14]

Еще на трассе видны огромные голографические биллборды, показывающие вожделенные цели гражданина и потребителя — сертификат «северного европейца», сексуального партнера из квазиживых материалов «собери себе сам», бунгало в орбитальном городе «Нью-Голливуд», где живут клоны всех знаменитых артистов.

Иногда посреди пустыря попадается мечеть, пагода, баптистская молельня — конечно же, автоматическая, с роботом-проповедником и молитвенным барабаном. И снова — остовы домов.

В мертвом теле Ингерманландии тут и там проросли наноплантовые трассы, по которым катаются автомобили голубой полиции, так что лучше идти в сторонке, через пустырь, протравленный техноплесенью еще в то время, когда НАТО боролось за выполнение резолюции ООН о «демократизации лесопарковой зоны в окрестностях Санкт-Петербурга». И стараться к Ладоге не уклоняться, где летают американские дроны, украшенные финской свастикой — могут принять за «угрозу мировой торговле в районе фенноскандинавских озёр» и сверху ракетой — бамц. Для торжественных похорон придётся останки с камушков бритвочкой соскребать…

Вскоре после того, как колонист-свиновод обстрелял бродячего Василия Савельевича из немного устаревшего, но хорошего автомата «Steyr AUG», нашелся и напарник, которому, как видно, было все равно куда бежать. Но сперва они вместе от пуль дёру дали. В отличие от Василия Савельевича, который числил себя добропорядочным семьянином, Антон считался вечным странником, бичом-интеллектуалом. Он вечно чего-то искал и взыскал: еще большей свободы, еще большего контакта с инопланетной цивилизацией, еще лучшего сочетания инь-янь, которое, как известно, можно найти в Шамбале. У него не было никаких долгов и никакого жизненного счета с большим минусом. Это вызывало здоровую зависть у Василия Савельевича. Антон вел зверино-дикарскую жизнь и проходил лишь по спискам живой природы. Его не было в базе данных банковского коллектора и в списках плохих потребителей сети супермаркетов, также как там не числились белочки и голуби. На что он жил, кроме сбора грибов и пустой тары — выяснить не удалось. Он охотно жрал как взрывч… тушенку из майковских запасов, так и грибы-мутанты, напоминающие человеческий мозг.