Оливер Джонсон - Нашествие теней

Чем ближе продвигался он к преддверию храма, тем гуще становилась толпа. Люди возбужденно переговаривались, вытягивая шеи, и едва замечали Уртреда, пробивающего себе путь к темному входу. Он скорее ощущал, чем видел, как красный солнечный диск у него за спиной опускается все ниже и ниже за гряду западных гор, и тяжкое предчувствие теснило его сердце.

Он пробился уже далеко вглубь, где народ стоял еще плотнее. Под напором Уртреда солдаты расступались, лязгая доспехами, и ростовщики, придерживая столбцы монет на столах, недоуменно таращились на свои заколебавшиеся весы. Краем плаща смахнуло на пол тесло ремесленников. Священные ястребы в золоченых клетках кричали и хлопали крыльями. Жрецы у треножников-курильниц шарахнулись от клубов дыма, ударивших им в лицо.

Уртред проталкивался, работая локтями, через кучу людей у самого входа. Гневные и протестующие крики оттираемых в сторону смолкали при виде его маски, и тишина кругами расходилась по толпе. Уртред приближался к порогу святилища. Здесь с обеих сторон висели, точно застывшие красные водопады, тяжелые камчатные занавеси. В узкий проем между ними был виден громадный зал сорока ярдов в поперечнике, восходящий ступенями к отверстию в потолке, через которое проникали косые лучи заходящего солнца. Стены заливал тусклый бронзовый свет, идущий от пылающего очага в центре пирамиды.

Уртред вышел в первый ряд зрителей, не замечая ни тишины, сменившей прежний гул голосов, ни сотен пар глаз, глядящих ему в спину. Сквозь стук своего сердца он едва различал испуганный шепот вокруг и знал, что страшная маска надежно защищает его.

Часовой, одетый так же, как стражи у ворот, охранял вход в святилище. Он воззрился на Уртреда, как зачарованный, оцепенев от изумления и страха, и жрец, воспользовавшись этим, прошел внутрь. Часовой, однако, вовремя опомнился и приставил свою шестифутовую алебарду к его груди

Уртред уже не мог остановиться, даже если бы и хотел. Он едва ощутил укол алебарды, оцарапавшей его тело сквозь толстую ткань плаща. Словно в трансе, он стремился к пылающему в центре Священному Огню. Не глядя, он схватился за древко алебарды и с треском переломил его.

Но из завешанных ниш по бокам явились другие стражи, нацелив свои алебарды на вздымающуюся грудь Уртреда. Он огляделся: впереди стояло полдюжины часовых, сзади подпирала толпа, задние ряды которой с удвоенными усилиями проталкивались вперед — посмотреть, что происходит.

— Дайте пройти! — зарычал он, выбросив руки, чтобы смести алебарды, но стражники мигом убрали оружие из-под удара и сразу же снова выставили его вперед. Уртред отступил в толпу, отчаянно пятившуюся подальше от схватки. Раздались крики ужаса, и Уртреда швырнуло обратно. Удар древка отбросил его к стене, и целый стальной частокол уперся в его грудь. Он знал, что умрет, если пошевелится.

Стражи держались в нескольких футах от него, стараясь не смотреть на жуткую маску, но оружие в их руках почти не дрожало. Они представляли собой смешение многих рас: были среди них узколицые астардийцы, темнокожие ормироки, оливковые парангиане — все, как один, наемники. Не зная, как поступить, они ожидали прихода своего офицера. В толпе слышались крики придавленных, и передние ряды норовили убраться подальше. Царило полное замешательство, но внезапно все умолкли, словно по волшебству. В темных глубинах храма возникло какое-то движение.

В оранжевом зареве Священного Огня возникли чьи-то фигуры. Уртред видел только силуэты, но различал на идущем впереди высокую шапку с колокольцами: это был верховный жрец храма. За ним двое тащили закованного в цепи человека. Он спотыкался, но свирепые рывки конвоиров не давали ему упасть. На большом расстоянии и в тусклом свете Уртред все же узнал в нем своего брата.

— Рандел! — завопил Уртред, рванувшись вперед. Скованный медленно повернул к нему голову, но острие алебарды, вонзившееся в грудь, вновь отбросило молодого жреца к стене. Он взглянул вниз: темно-красное пятно расплывалось на его красном плаще, и под сорочкой струилась теплая влага. Боли Уртред, как ни странно, не чувствовал, и его взор снова обратился к брату.

Прошло двенадцать лет с тех пор, как они расстались, и Уртред знал, что через несколько мгновений Рандел умрет.

Жрец беспомощно смотрел, как процессия достигла центра пирамиды и остановилась на фоне Священного Огня. Перед ними чернел алтарь. Рандела швырнули на его камень, и служители приковали к опорам его руки и ноги. Крик бессилия вырвался из груди Уртреда. Вновь алебарда пригвоздила его к стене, и мокрый от крови плащ прилип к телу. Верховный жрец встал над жертвой, высоко вскинув кривой кинжал, испускавший в свете Огня неземной перламутровый блеск.

Кинжал описал дугу, словно падающая звезда, и вонзился в сердце жертвы. Уртред даже издалека услышал удивленный вскрик — звук скорее любовного удовлетворения, нежели смерти.

Он снова взревел, отбросив оружие от груди своими когтистыми перчатками, и прыгнул вперед. Маска ограничивала обзор, и он не увидел меча, плашмя ударившею его в висок. Услышал лишь треск, и в голове вспыхнул свет. Он смутно осознал, что падает, и земля рванулась навстречу его маске. Руки ему заломили назад и сковали цепью, пока он тряс головой, силясь освободиться от крутящихся в ней искр.

Лишившись зрения, он, однако, что-то слышал. В глубине храма прозвучал гонг. Где-то запел хор тонких голосов, возносящихся ввысь, — накатывая друг на друга, как волны, они, казалось, достигли небес, и настала звенящая тишина.

Уртреда поставили на ноги и куда-то поволокли

Внутри от Священного Огня было жарко, как в печи — Уртред ощутил этот жар, как нечто осязаемое. Он приоткрыл глаза. Пламя из ямы очага отражалось от тесаного камня стен, и воздух около них дрожал. Пот Уртреда смешался с кровью, совсем промочив плащ. В голове гудело от удара меча, но зрение прояснилось.

Стражи вели его к алтарю, и он не мог оторвать глаз от жертвенного камня. Жрецы склонялись над распростертым телом, работая ножами, похожими на мясницкие.

Один из них извлек из груди все еще трепещущее сердце. Другие стояли наготове с блюдами и кувшинами, чтобы принять органы вскрытого тела. Уртред, обуреваемый тошнотой, отвел взгляд и закрыл глаза.

Его брата принесли в жертву. Уртред читал о таком обряде, но никогда не видел его воочию: в Империи о таком не слыхали уже несколько столетий. Но этот век снова принес с собой тьму: тьма лежит на площади, где рыщут вампиры, тьма воцарилась в сердцах собратьев Уртреда, жрецов Ре.

Теперь останки Рандела поднимут на кровлю пирамиды, стервятники растерзают искромсанное тело и унесут его, вплоть до мельчайшей частицы, в оранжевые чертоги Солнца, где восседает Ре на своем золотом троне. Каждая частица будет храниться там до того дня, когда Солнце возгорится вновь и все мертвые воскреснут такими же, какими были при жизни, а их души, покинув рай, войдут в их тела.