Валентин Юрьев - Служба королю

Говорили и о колдовстве, но все с суеверным ужасом на лице, почти слово в слово, повторяли одну и ту же легенду о задушенном юноше, который решил украсть свою невесту и скрываясь от погони, повёл её через старое болото. Когда их догнали, то юноша лежал мёртвым, со страшными ранами на теле и с синим от удушения лицом, а невеста и вовсе пропала неведомо куда. Но нельзя же всерьёз верить сказкам!

Первую ночь мы провели в сарае харчевни приграничного городка, куда добрались с кордона уже поздно. Могли бы ещё идти, после отдыха на траве, но на всякий случай "отметились" в Ирит-Таре. Если у танцовщицы были дополнительные глаза, то они должны были подтвердить, что мы честно донесли свои шкуры.

А с утра уже попылили дальше и добросовестно шли весь день, обсуждая наши планы. Мы с Пашкой немного засомневались на повороте, который угадали не потому, что увидели тропу, а потому, что дорога неожиданно свернула вправо. Не было ей нужды поворачивать, никакие препятствия не просматривались вдали, так что я стал искать причины и испугался, что промахнулся раньше, но чёткие следы двух курьеров, смело взявшие прямой курс на столицу, убедили нас лучше всяких разговоров. Боюсь, что без них мы вообще это место проспали бы, даже с картой.

Ночь потихоньку сгущалась, но я знал свойства темноты: сначала, когда диск Сияющего скрывался за дальним контуром, наступал полуслепой сумрак и глазам казалось, что ещё вздох, и больше ничего не будет видно, но переборов его, оказывалось, что видеть можно, только надо потерпеть и тогда все складки неожиданно местности приобретали другой, сказочный вид. Исчезали тени, звёзды приближались и становились похожими на перевёрнутый океан, можно было не заметить столб перед собой и даже врезаться в него, но зато отчётливо проследить полёт маленькой ночной бабочки.

Тропа была вполне утоптанной и хорошо различимой даже в полумраке, шла она, практически, прямо, да и Пашка ориентировался прекрасно, мне оставалось только шагать за его спиной, не думая ни о чём, в смысле, думая о чём угодно.

А мысли, разумеется, путались и бегали от Канчен-Ты, наполняя тело теплом и любовью, до юной шпионки, заставлявшей вспомнить о вечерней прохладе и об иголках опасности, пронзавших мозг. А в середине мелькали кадрами дом, отец с матерью и сестрёнка, мудрый принц, Дворец со слащавыми лицами придворных, поворот на тропу, с которого я стёр все следы струёй песка и сейчас боялся, не будет ли это стирание заметней, чем сами следы? А ещё память подсовывала картинку из карты, которую мозги периодически пытались наложить на почти невидимый местный пейзаж и, хоть как-то, сориентироваться, "зацепиться" за реальность.

Но и карта и пейзаж были серыми, мутными, и не находилось там ни речушки, ни горки приметной, ни овражка, ничего, кроме странных пятен, торчащих посреди пустыря и не похожих ни на одно строение.

И когда эти метки на карте неожиданно обозначились в темноте, мы оба вскрикнули, потому что это были не развалины. На большой каменистой площадке, венчавшей невысокий холм, торчали три высоченных зуба, знакомые нам до боли в кишках, точно такие же стояли на вершине горы и между ними тогда лежали громадные витражи из стекла, которые потом падали на наши головы и сразу же поток воспоминаний о тех днях такой яркой вспышкой отразился в памяти, что сдержать крик было невозможно.

Это потом уже пришел страх опасности. И курьеры могли оказаться рядом, ведь они тоже сюда шли. Загадочное болото могло дать приют всякому зверью, да и вартакам тоже, они как раз любят те места, которые избегают всякие нормальные ириты, а страшные легенды в таком деле только на руку. Но по плану мы здесь должны были ночевать, поэтому я "включил" свет.

После долгих бесед с Мудрым, я научился, наконец, соединять несколько действий и обозначать их одним словом или движением. В первый раз я испытал такое счастье, которое может понять только соратник, которого у меня не было. Даже сам Мудрый Аэртан толком не умел так делать. Его колдоство было простым и тяжеловесным, как и у меня до его уроков.

Смысл манипуляций очень прост: какое-то слово запоминает цепочку действий любой длины. Как собака на дрессировке. Достаточно потом произнести его, и команды моего мозга воспроизведутся как команды компьютера, вызванные нажатием нужной клавиши. Теперь, создавая защитную стенку, я уже не ползал на коленях, "уговаривая" воздух стать твёрдым, я просто чертил линию и говорил слово. Это занимало всего несколько вздохов и не отнимало сил.

Включить свет, значит создать защитный объём, закрыть его, создать внутри вихрь, я делал одним щелчком пальцев. Конечно, перед этим пришлось несколько дней обучать собственный мозг таким действиям, "записать" алгоритм действий, уставая ужасно. Но сейчас свет возник по щелчку в центре площадки, где мы нахально раскладывали спальные мешки, пренебрегая страхами и слухами.

Теперь я умел сделать фонарик, который перемещелся вместе со мной на каждый шаг ноги, это было огромное достижение, раньше удавалось устанавливать только неподвижные светильники, даже в развалинах замка я летал с вонючим факелом, который держал мой напарник, привязанный сзади. Теперь, возможно, сумел бы летать один, закрепив фонарь на голове. Только необходимости такой пока что не было, Паучий остался далеко в горах.

Цепочки команд — это мощная сила!! Единственным их неудобством было то, что слова или жесты не должны были возникать в обычных, не колдовских действиях, иначе, щелкнув пальцами от восторга, можно было зажечь свет в самом неподходящем месте. И не стоило путать эти слова и жесты.

Трудности были. Зато какая свобода! Наилучшими командами оказались слова с жестами. Двойная защита. Ни слово, ни жест сами по себе ничего не меняли, а вместе вызывали всё, что мне угодно. Например, полёт. Когда я летал с принцем, уставая ужасно и борясь с удушающим страхом, то постоянно проговаривал одну и ту же команду. Каждый шаг — команда. Теперь достаточно было скрестить пальцы и сказать "выше", "прямо".

Набор команд был пока что небольшой, слишком трудоёмкой оказалась их запись, но сила, которую я уже чувствовал в её развитии, просто распирала изнутри.

Со светом на площадке стало темнее. Тьма сгустилась, прижала нас к светильнику, но я не стал разгонять её, а просто поставил кольцевую защиту, оградив пространство, достаточное для ночёвки. Пашка, уже хорошо усвоивший мои фокусы, разложил спальники, разогрел прямо на колдовской лампе дешевые лепешки, которые нам всучили в трактире. А какую еду могли купить себе босяки, спавшие в сарае?