Кристофер Голден - Охотники за мифами

— Черт! — выругался Оливер.

Ладони болели. Он развернулся и прислонил Фроста к стене.

— Тебе придется постоять здесь. Вот тут, пока я не найду… Ну, не знаю, перчатки или что-то в этом роде. Минутку. Одну минуточку. Я скоро вернусь. Клянусь тебе.

Морозное дыхание участилось, но Фрост открыл глаза, все еще светившиеся синим ледяным блеском, и кивнул.

— Иди. Скорее. Доверяюсь тебе. Как твое имя?

— Оливер, — быстро ответил он. — Оливер Баскомб.

— Поспеши, Оливер. Времени мало. Пока я здесь, с тобой, ты тоже в опасности.

«Звучит неважно, — подумал Оливер, — но иного выхода нет». Отступив от Фроста, он подул на обмороженные руки, потер их друг об дружку. К ладоням вернулась чувствительность, а вместе с нею и боль. Все это, несомненно, происходит наяву. А значит, опасность — тот самый Сокольничий, о котором говорил Фрост, — тоже настоящая.

Оливер осторожно открыл дверь и ступил в коридор. Там было темно. Горела лишь лампа в углу, напротив дверей в столовую, да светились оранжевые огоньки рождественских гирлянд на окнах. Закрыв за собой дверь, он бросился бежать по коридору, пытаясь делать это как можно бесшумнее.

Оказавшись в фойе, Оливер с облегчением вздохнул. В доме стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь громким тиканьем высоких напольных часов. Он тихонько отворил дверцу большого гардероба, встроенного под главной лестницей. Ему понадобилось не больше секунды, чтобы найти пару толстых лыжных перчаток и шерстяной шарф в красно-сине-желтую полоску.

— Эй! Оливер, это ты?

Выронив перчатки и шарф, он попятился от шкафа, словно вор, застигнутый на месте преступления. На верхней площадке лестницы стояла Колетт, выглядевшая совсем по-девчоночьи в своей красной хлопчатобумажной пижаме.

— Эй! — Она сонно улыбнулась. — Что это ты там делаешь?

— Ничего, — ответил он (быть может, слишком поспешно).

Сверху Колетт не могла увидеть, что именно брат ищет в шкафу.

— Просто хотел найти свою старую кожаную куртку. Что-то давно ее не видел.

— В такой поздний час? — с сомнением в голосе спросила Колетт. Даже при тусклом свете он различил ее улыбку. — А может, ищешь рождественские подарки? Мне казалось, ты перерос это занятие классе в восьмом.

Он издал нервный смешок.

— Кажется, в двенадцатом… Нет, правда, я вспомнил, что давно не видел эту куртку. Не мог заснуть, вот и…

— Вполне естественно, ты нервничаешь. У меня есть снотворное, дать тебе?

— Благодарю, не нужно. Все в порядке.

Колетт еще долго молча стояла на лестнице. Она была его старшей сестрой и знала брата достаточно хорошо, чтобы почувствовать, что происходит нечто большее, чем он готов рассказать. Оливер понятия не имел, о чем она думает. В конце концов Колетт потянулась, зевнула, и момент был упущен.

— Ну ладно. Я просто хотела пожелать тебе спокойной ночи. Не сиди допоздна. Джулианна может обидеться, если ты уснешь перед алтарем.

Оливер тихо рассмеялся.

— Выпью горячего молока, поем крекеров и лягу.

— Ты — и крекеры! — повторила Колетт, смешно пожав плечами. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, сестренка.

Она помедлила еще мгновение, потом в последний раз бросила взгляд вниз.

— Олли! Если ты действительно чувствуешь себя так… так, будто идешь в какую-то тюрьму… не забывай, что тебя никто не принуждает. И если передумаешь, можешь положиться на меня, так и знай. Что бы ты ни решил — я тебя поддержу.

Он улыбнулся:

— Спасибо, Летти. Спасибо. Я люблю тебя. Иди спать.

Она кивнула и тут же исчезла в темном коридоре, выходившем на верхнюю площадку. Оливер ждал целую минуту, желая убедиться, что она ушла. Потом наклонился за упавшими перчатками и шарфом. Вытащил из пластикового чехла толстую зимнюю куртку, быстро напялил ее на себя, надел перчатки, обмотал шарфом шею.

Закрывая дверцы шкафа, Оливер услышал за спиной царапанье. Он вздрогнул и резко повернулся: из-за угла выглядывал Фрост. Изломы ледяного тела царапали стену. И, хотя Оливер знал, что звук еле слышен, ему он показался невероятно громким.

Зимний человек не произнес ни слова. Из глаз сочился какой-то голубой туман, а голова покачивалась, словно он не мог ее толком держать.

Оливер бросил еще один взгляд наверх, но в полумраке лестничной площадки таились лишь воспоминания. Волшебство, в которое он верил ребенком, с течением лет постепенно ушло. Но теперь оно вернулось к нему, полностью и сразу, чтобы ужаснуть и подвергнуть смертельной опасности.

Вдруг Оливер почувствовал, что с лицом происходит нечто странное, хотя не сразу понял что. Он улыбался. Хотя улыбаться было вроде бы нечему. Отбросив последние сомнения, он подошел к Фросту и подставил плечо под его ледяную руку. Холод проникал даже сквозь толстый слой одежды, но теперь стал не таким обжигающим.

— Постарайся не шуметь, — прошептал он.

Фрост взглянул на него, и Оливер с изумлением увидел в ледяных глазах благодарность. Вместе они двинулись по коридору. Зимний человек оказался весьма тяжелым, несмотря на то что пытался идти сам. Его ноги тяжело скребли деревянный пол.

Оливер остановился.

— А ты… не можешь что-нибудь придумать? — спросил он. — Ну, со снегом… Ведь сперва ты был частью снежной бури…

— Я слишком ослаб для таких подвигов, — прерывисто выдохнул зимний человек; его голос был скрипучим. — Пытался добраться до границы сам, но не смог. Потом увидел тебя… в окне…

Последние слова он произнес с явным усилием, и Оливеру стало почти стыдно заставлять его говорить. Но вопросов накопилось так много, что он не удержался и задал еще один:

— Ничего не понимаю. О какой границе речь?

Они уже добрались до французской двери в задней части дома. Оливер тихо крякнул, перекладывая Фроста на другое плечо, и протянул руку, чтобы отпереть дверь.

Снегопад и не подумал утихнуть. Насколько Оливер мог судить, снега навалило уже дюймов восемь.

Замок щелкнул. Оливер схватился за ручку двери.

— Эта граница разделяет наши миры, мой и твой. Ваше племя заперто здесь. Вы не можете проникнуть взглядом сквозь Завесу.

Слова прозвучали так странно и сурово, что Оливер снова остановился и внимательно посмотрел на него. Что такое Завеса? Откуда пришел Фрост? И если это существо, этот зимний человек — и впрямь персонаж легенды о Джеке Фросте, то как насчет прочих мифов и легенд?

Фрост вздрагивал, морщился от боли. Несколько секунд он всматривался в метель, тревожно обшаривая взглядом темноту.

— Пожалуйста, — с мольбой произнес зимний человек. — Поспешим.

Любопытство разбирало Оливера, но боль Фроста, его страх удерживали от расспросов. Если даже ему не суждено узнать ничего больше о тайнах мира — он уже увидел столько, сколько не рисовалось и в самых радужных мечтах.