Варвара Мадоши - Укротители Быка

— На вчерашнем приеме в ратуше, — кивнул молодой человек. — Магистр Гаев к вашим услугам.

— Вы действительно магистр? — она говорила чуть взволнованно. — О нет, не сочтите за невежливость, но вы так молоды… Я… Мне было неприлично подойти тогда, вы понимаете. Я была без мужа, только с компаньонкой… Но сегодня утром мой муж вернулся… Вы прибыли с посольством, и, полагаю…

— Сеньора Альмарес, — Райн кивнул, узнав, наконец, герб на занавеске. — Буду счастлив заглянуть к вам, когда ваш муж будет дома и попробовать определить, что за болезнь вас мучает.

— О, вы можете сказать, что я больна, даже не взглянув на меня? — волнение ее было волнением не приговоренного, который вдруг получил надежду на спасение, но провинциальной клуши, которой пообещали новое развлечение.

Даже оттенок кокетства присутствовал в этом невнятном, дребезжащем голосе.

— У меня был кое-какой опыт в лечении болезней. Однако же… Прошу меня простить, прямо сейчас у меня назначена встреча.

— Я знаю, — сказала леди Альмарес. — Я следила за вами. Вы простите меня, милорд?

— Я не сержусь, — улыбнулся Райн.

— Я была бы счастлива, если бы вы сочли возможным зайти ко мне с визитом… да вот хотя бы нынче же вечером. К несчастью, мы можем обеспечить вам только очень скромный прием…

— Почту за честь, леди.

Занавеска задернулась, носильщики, повинуясь невидному Райну знаку, заспешили вперед. Шаги их мерно отдавались на мощеной улице, в этом районе и в этот час дня пустынной до странности; вот-вот казалось, между высокими, почти одинаковыми фасадами состоятельных домов начнет гулять эхо. И провалится в узкую, солнечно-синюю расщелину слепого днем неба.

«Значит, Альмаресы», — подумал Райн, пересекая улицу. Одна из самых влиятельных и богатых аристократических семей города. До определенной степени их интересы сливаются с прочей верхушкой ноблей — сугубо купеческой — до определенной противостоят. Во всяком случае, соблазнять их надо совершенно другим.

Странно иное. Леди Альмарес действительно больна. Но слишком прямолинейно она принялась назначать с ним встречу. Прямо под окнами у мессира Галлиани?.. Это что же, демонстрация? И заодно демонстрация мне — они действуют не сообща? Глупо как-то.

А может, оно действительно глупость обеспокоенной нездоровьем дамы?.. Нет, тысячу раз нет: тут что-то другое. То самое, ради чего в Мигарот отправили именно их со Старом — не просто набираться опыта, но…

Тяжелая дверь распахнулась перед самым носом Райна, и слуга низко поклонился ему.

— Прошу вас, маэстро. Хозяин ожидает вас.

Не глядя на склоненную спину — под узкой ливреей выступала угодливо изогнутая ребристая змея позвоночника, — Райн прошел мимо, одним движением намотав длинный плащ на руку. Как и ожидалось, дом уходил вглубь узким и длинным туннелем, кишкой гигантской рыбины. В проходе еле развернуться — да еще и прямо перед входом, как принято в Мигароте, стояли вазы с цветами, по случаю лета свежими. Лилии; пахли они тяжко, точно на похоронах. Пол деревянный, натертый — не то что на севере и на Островах, где до сих пор по старинке разбрасывают свежее сено.

Кабинет магистра Галлиани располагался на втором этаже. Эта комната явно предназначалась для приемов гостей. В настоящем кабинете не было бы так чисто прибрано, не выставлялся бы так напоказ напольный глобус звездного неба, и никто не стал бы завешивать все стены картами, где широкие пространства морей и пустых земель заполняли сказочные чудовища. Нефункциональные вещи. Единственный полезный предмет — начищенная астролябия в дальнем углу, да и то… Ну вот скажите на милость, зачем астролябия человеку, который живет в этих местах всю жизнь, и уж наверняка у него есть точнейшие координаты для каждой улицы и каждого дома на ней?..

Возле окна — низкий стол, слишком маленький, чтобы раскладывать на нем записи или еду. И возле него два стула, до того изящных, что даже боязно присесть.

Мессир Галлиани — пожилой человек с благостной белоснежной бородкой — появился на пороге, вытирая руки полотенцем.

— Прошу извинить за ожидание, — сказал он красивым, глубоким голосом — таким только королевские приказы объявлять на площадях. — Незадолго до вашего появления я чересчур увлекся учеными занятиями, а чернила так долго отмываются…

— Ничего, я весьма поучительно провел эти несколько минут, — улыбнулся Райн. — Вы собрали здесь весьма интересную коллекцию, — он указал в сторону карт.

— Да, своего рода раритеты, — вежливо хохотнул хозяин. — Пошедшему на них пергаменту можно было найти куда более ценное применение. Вы только посмотрите, какого размера Священная империя.

Райн кивнул.

— Общеизвестно, — заметил он, — что для каждого гражданина его страна или город — самые значительные. Печально, однако, когда это восприятие необъективно и мешает вести дела в реальном мире.

— Вижу, несмотря на вашу молодость Магистр Драконьего Солнца и впрямь неплохо разбирается в побуждениях человеческого сердца… Не хотите ли присесть? — он указал на одно из кресел возле стоящего у окна столика. Того самого, с глобусом.

— С удовольствием, — Райн кивнул. — А что касается человеческой натуры, то я разбираюсь в ней постольку, поскольку мне позволяет наша наука. В которой у вас, прямо скажем, куда больше опыта.

— Сомневаюсь, что можно набраться ума, годами глядя в звездное небо, — улыбнулся в усы Галлиани. — У вас, конечно, было не так много времени. Пропорция ваших достижений применительно к нему — впечатляет. В нашем кругу принято считать, что в своих странствиях, — он подчеркнул последнее слово, — единственный из нас странствующий магистр узнал немало интересного. Вот, например, говорят, на Закатных Островах у иных сеньоров есть прекрасные библиотеки…

«В нашем кругу» — это, определенно, ссылка на тех, кого он представляет. И туда входят не только другие члены Гильдии Магистров в Мигароте, но и, предположим, главы наиболее влиятельных купеческих фамилий.

— Все верно, — Райн сцепил пальцы. — Поколение или два назад книжная премудрость вошла в моду. Десять-двадцать книг в каждом замке — совершенно обычная история. Правда, в большинстве своем это куртуазные романы или переводы имперских сочинений об их легендарных великих походах. На Островах вкусы простые — любовь и война.

— Зато это делает их опасными противниками, — глубокомысленно кивнул Галлиани, и в его глазах вспыхнули ироничные искорки.

— Опасность — понятие относительное, — заметил Райн. — До Хендриксона они представляли опасность в основном друг для друга.