Святослав Логинов - Гибель замка Рэндол

- И всего-то? Зачем тогда вообще рассматривать вопрос о войне магов и конце света?

- Все не так просто. Письмо вступает в силу все через те же три дня после того, как оно написано. То есть в любом случае через три дня судьба мира будет решена. Эхоу либо получит свое всемогущество, либо он и половина Вселенной погибнут, либо его сила бесследно рассеется, и мы будем вспоминать прошедшее как кошмарный сон. Казалось бы, письмо - самый верный путь, но если за эти три дня сам Эхоу или вообще хоть кто-то, обладающий магией, коснется письма, оно уже не подействует. И новой бумаги написать невозможно. Письмо - самое большее, что может конклав; написать письмо, почти то же самое, что убить человека, это предел, на котором кончается наша власть. После этого ни мы все вместе, ни каждый из нас по отдельности уже не сможем предпринять в отношении Эхоу вообще ничего. А это значит, что через три дня он получит свое уродливое всемогущество. Понимаете, на какой риск нам придется идти?

- Положить письмо в стальной футляр, выставить стражу из самых сильных магов… Три дня - не так много, неужто у вас не хватит сил обеспечить надежную охрану?

- Повторяю, после того, как письмо написано, и до той минуты, как оно подействует, ни один из нас не сможет предпринять в отношении Эхоу абсолютно ничего! Какая тут может быть охрана? Мы будем выступать как простые люди, а он как могущественный маг. Разумеется, он отнимет письмо у нас. Поэтому мы и просим взять письмо на сохранение. Конечно, Эхоу догадается, где письмо, но у вас он не сможет его забрать.

- Почему?

- Но я же объяснил! Человеческая смерть - предел для чародея, а Эхоу сотворил с вами то, что хуже смерти. Его власть над вами кончилась, во всяком случае, до той поры, пока он не добьется всемогущества. Конечно, он может прийти, грозить и уговаривать, но даже самое простенькое колдовство он не сумеет применить. Мы не сможем применять волшебство против него, он - против вас. Так у кого должно быть письмо?

- А если он нарушит и этот закон?

- Пока что он не нарушал, а обходил законы. Возможно, если он обретет свое всемогущество, он сумеет мстить и мертвым. А пока - увы!

- И что произойдет через три дня, если я сумею сохранить письмо?

- Магическая сила покинет Эхоу. Он станет обычным человеком, плюгавым старикашкой. Если это случится на ваших глазах, можете его тут же повесить.

- То, что он сделал раньше, его чародейства - исчезнут? Мой дом прекратит возникать и сгорать каждую ночь? Мои дети перестанут умирать вновь и вновь?

- Не знаю, - глядя в глаза, ответил Райнихт. - Проще всего было бы утешительно соврать, но я говорю правду. Волшба умерших магов переживает их, многочисленные колдовские артефакты тому подтверждение. Но то обычная смерть от старости или руки врага. Что произойдет после исполнения приговора - не знает никто.

- Понятно, - кивнул Рэндол. - Я возьму ваше письмо. Когда вы его принесете?

- Сегодня вечером. Держите его при себе, но не на виду. И будьте осторожны. Убийцу Эхоу подослать не может, он не властен в вашей смерти, если, конечно, вы сами не нападете на него. А вора он подошлет обязательно. Отсчет времени начнется в полночь, и через трое суток, в полночь же, приговор вступит в силу.

- В полночь я буду спасать детей.

- Сегодня это бесполезно. Что бы вы ни придумали, дети будут погибать, а вы останетесь живы. Во всяком случае так будет эти трое суток.

- Вы сами недавно сказали, - произнес Рэндол, вставая, - что дети все помнят. Что они подумают, если я не приду за ними?

Райнихт оказался прав. Надежная, крепко просоленная веревка лопнула, словно была свита из сенной трухи.

Прыгать в окно Рэндол не стал. Зачем, если он все равно неуязвим? Волоча ноги, направился сквозь анфиладу горящих комнат к выходу. Огонь обжигал, дым душил. Это было очень больно, но не смертельно. Хотя все равно чересчур больно. Через минуту Рэндол не выдержал и побежал. Но у самого выхода на горящей парадной лестнице он сжал зубы и вышел на ступени крыльца важно и неторопливо, как и следует лорду выходить из фамильного замка. И плевать, что замок горит.

У самых дверей он увидел Эхоу, который совсем недавно торжественно заявлял, что никогда не вернется в замок.

Рэндол, не покосив глазом, прошел мимо, туда, где Беатрис тянула свое изумленное: «Как странно!». Разумеется, и Перси, и Робин погибли, хотя такие вещи никак не могут разуметься.

- Я вижу, - послышался сзади ненавистный голос, - что не зря вернулся сюда. Кое-кто здесь уже побывал, иначе ты, благородный лорд, немедленно попытался бы свести со мной счеты. А так ты уже в курсе дела, и мне не придется ничего объяснять. Я пришел за письмом.

Рэндол молчал, не глядя на волшебника, повернувшись к нему спиной.

- Вильгельм, - произнесла Беатрис. - Я боюсь этого человека.

- Не надо бояться, он сейчас уйдет. Давай лучше отнесем мальчиков в башню. Там их никто не потревожит. А завтра, я уверен, мы сумеем их спасти.

- Твоих детей могу спасти только я, - жестко произнес Эхоу. - Так что все-таки советую обратить на меня внимание.

- Ты уже сделал все, что мог, - не оборачиваясь, ответил Рэндол. - Так, может быть, хватит терзать меня и несчастную женщину? Уходи.

- Мне нужно письмо. И не вздумай утверждать, будто не знаешь, о чем идет речь, каждое твое движение изобличает тебя.

Рэндол повернулся и взглянул в глаза волшебника. В свете близкого пожара они светились красным, словно у волка.

- Я знаю, о чем идет речь, но письма у меня нет. А хоть бы оно и было, я все равно не отдал бы его.

- Уже теплее, - поощрил маг. - Теперь давай договариваться. Ты отдаешь письмо, а я снимаю проклятие. Твои дети будут живы, дом цел, жена здорова. Подумай об этом.

- Сними проклятие, тогда я, быть может, подумаю о том, чтобы отдать письмо.

- Ты же знаешь, что проклятие можно снять только через три дня, когда я достигну всемогущества!

- В таком случае, ты получишь письмо на четвертый день.

- Дьявольщина! - прорычал Эхоу. - Ладно, сейчас с тобой говорить бесполезно: ты чересчур возбужден, у тебя болят ожоги и ты слишком сильно меня ненавидишь. Я пока займусь другими делами, подготовлю кое-что на тот случай, если мы не договоримся, а ты постарайся успокоиться и подумать. Я вернусь утром. Кстати, ожоги советую лечить крепким холодным чаем. Помогает.

Несмотря на уверенный тон колдуна, Рэндол видел, что тот изрядно обеспокоен, и это придавало лорду уверенности. Впервые со времени первого пожара Рэндол уснул и проспал до самого утра. А проснувшись, увидел Эхоу, который сидел в неудобном, словно пыточный агрегат, кресле и терпеливо ждал, пока хозяин проснется.

- Нельзя быть таким беспечным, - заметил маг, увидев, что Рэндол открыл глаза. - Вы заявляете, что не верите мне, а сами спите, не задвинув засова на двери. А если бы я взаправду умышлял против вас?