Лада Лузина - Никола Мокрый

— Один способ есть, — неуверенно сказала Маша. — Вроде бы с левой руки у высших вил течет вода, так же, как и у самого Водяного. Вилы, они же русалки, ундины, лоскотухи, шутихи — заложные покойники. Ими становятся все утопленники и умершие без крещения на Русальей неделе. Хотя по другой версии все водные жители произошли от древних египтян. Когда Моисей вел евреев, пред ним расступилось Черное море. Он и его народ перешли на другой берег, а преследовавших их египтян залило, и от них пошла вся нечисть морская. Одни пишут, что русалки бессмертны, другие — что они живут двести лет, третьи — что раз в двести лет они могут выйти из воды и обрести бессмертную душу. Да и у разных народов описанья разнятся… На западе считают, что у русалок рыбьи хвосты. А у нас на Руси — они выглядят как обычные женщины. По сибирским поверьям, русалки — злые уродливые бабы. А у нас в Украине — прекрасные девушки, которые топят лишь нехороших людей и часто выступают как берегини. В общем, попробуй понять, где правда…

— А почему ты считаешь, — пожала плечами Землепотрясная Даша, — что русалкам не свойственен национальный менталитет? В Сибири вода холодная, условия выживания — жуть. Откуда взяться хорошему характеру? Вот бабы и отжигают. То ли дело у нас!.. И вообще, наши мне нравятся больше. Мы видели: они правда красивые, с ножками, попками… Хотя и подлючие. Слушай, а может, они просто не местные? Приплыло к нам стадо сибирских русалок-гастарбайтеров и давай наших топить?

— Скорее всего, они просто выполняют приказ Водяного, — сказала Катя.

— С Водяным тоже неясно, — вздохнула студентка. — Ничего… Даже то, как он выглядит. У одних это Нептун, у других — мужик, увитый тиной, у третьих — дед с зелеными усами и бородой, у четвертых — полуживотное с рогами и ластами. При желании он может превращаться в огромного сома или лошадь. Крепко связан с водой: даже если выйдет на берег, вода побежит за ним, потому о визите Водяного легко узнать по мокрым следам. Раз в 200 лет он выбирает среди русалок себе новую жену — Водяницу. Причем предпочитает крещеных девиц, которые сами бросились в омут в тоске из-за нежеланной беременности, измены любимого или проклятья родителей. Но от красавиц, принесенных в жертву против их воли, Князь Воды тоже не отказывается…

— И что ты предлагаешь? — повторила с вызовом Чуб. — Подарить ему десять девушек? Сто?

— А что ему дарили наши предшественницы? — обратилась Маша к белой кошке. — Или это ведемские сплетни?

— Водяному следует дарить только нужное, — сказала Белладонна и, опоясавшись хвостом, снова закрыла глаза, как обычно считая, что объяснила достаточно.

И не ошиблась — Маше хватило:

— Помните, что говорила перед смертью мать Акнир?! О рыбаках, которые жертвовали Водяному лошадь…

— Ну нет, лошадь я точно убивать не позволю! — восстала Землепотрясная. — Девушки — ладно, они бывают противные. Но лошади…

— То же самое говорил мне и Демон, — не услышала возражения Маша. — Жертва Водяному имела не символический, а практический смысл. И когда, позже, ему начали дарить кашу с медом, он тоже не расстроился…

— Пожалуйста! — Чуб быстро выставила перед собой плошку с недоеденной перловой кашей. — Вот уж чего не жалко, того не жалко…

— Проиграла, так доедай, — осадила ее Катя.

— Ма-у! — выказала возмущение Изида Пуфик по поводу несанкционированного движения Дашиной ноги. Потревоженная рыжая кошка недовольно скакнула на колени Чуб, на всякий случай сунула розовый носик в плошку, надеясь сыскать там что-нибудь вкусное, и издала презрительное: — Фи! — в очередной раз проявив полное совпадение вкусов с хозяйкой.

— Ну, после кошки я уже есть не могу, — немедленно отыскала способ схитрить Землепотрясная Даша.

— Сейчас рыбаки, — Ковалева выхватила из ее рук демонстрационный материал и, водрузив на стол, указала на нее двумя руками, — называют ту же кашу «прикормом»! — с каждым словом лицо студентки сияло все ярче. — Мой папа, когда идет на рыбалку, всегда варит перловую кашу для рыбы. Неважно, что это — человеческая жертва, животная или каша-прикорм. Важно, что чем больше ты бросишь в воду еды, тем больше рыбы приплывет ее кушать…

— Да, я читала, — Катерина повернулась к экрану ноутбука и открыла окно со статьей, озаглавленной «Сом — чертова лошадь или конь Водяного». — Потому самые огромные сомы в наших пенатах водились в войну, после штурма Днепра в 43-м. Понятно почему…

— Потому что рыбы ели трупы? — расширила глаза Даша Чуб.

А Машино лицо погасло, остановилось — точно в круглую комнату Башни Киевиц вошла сама смерть с серебристой косой и обглоданным черепом вместо лица.

— Все верно… — замедленно сказала она. — Больше всего корма рыбы получили во Вторую мировую войну. И самое большое количество жертв Днепр получил 18 августа 1941 года, — студентка помолчала и произнесла с натугой: — Я знаю, о какой мельнице идет речь. О самой большой в Советском Союзе. Это Запорожская ГЭС. Днепрогэс! Это та же самая мельница…

— Но ведь она на реке, — возразила Чуб. — На Днепре.

— Только Днепр — не река, — огласила Катя. — И как я сама не додумалась… Я только что видела статью. — Катерина открыла очередную закладку. — «Днепра как реки в Украине давно не существует. Это мифически-литературный фантом, который используют литераторы и патриоты. Река Днепр протекает по территории России и Белоруссии. На украинско-белорусской границе река заканчивается, и начинается Днепровский каскад из шести днепровских водохранилищ…».

— И первое из них — Запорожская ГЭС, — подхватила Маша. — В 1941, отступая, наши взорвали ее. Освобожденная взрывом волна воды достигала почти тридцати метров. Сколько тысяч людей пошло на корм рыбам в тот день, историки не могут подсчитать до сих пор…

— Ты хочешь сказать, что это и есть жертва Киевицы? — спросила Катя и вдруг побледнела.

— Во всяком случае, приказ о взрыве Днепрогэс был подписан… — Маша втянула и выдохнула воздух, — …как раз накануне Ивана Купалы.

Вначале темная точка на небе была почти незаметной, но постепенно разрослась, превращаясь в большого черного ворона…

Ворон опустился на крыло массивного памятника — стилизованной бетонной чайки. Левое крыло ее с надписью «ГАЕС» указывало на набережную, правое, «ГЕС», — на дамбу. А за ее спиной сияло рукотворное Киевское море — темно-синее, искрящееся множеством светящихся точек. Впереди, на длинной змеевидной косе, возвышался маяк, вдалеке белели стайкою парусники. Слева, на вышине, стоял город, не случайно прозванный Вышгородом. Пейзаж был почти идиллическим. Особенно коли добавить к нему безмятежно-безоблачное голубое небо и вычесть странную облачность на Катином челе…