Вера Школьникова - Стрела на излете

- Гнусью, мальчик, ты мог бы стать. Если бы носил это с радостью, а не заливал совесть вином в трактирах.

- Зачем мне жить, ради чего? Я никогда не отомщу, я даже сказать ему в лицо не могу, что думаю, как увижу - ноги сами в поклон сгибаются!

Министр грустно улыбнулся:

- И у меня сгибаются.

- И что же вы делаете? - Лерик не скрывал недоверия.

- Я кланяюсь, Лерик. Низко и почтительно. А зачем тебе жить, мы обсудим не сейчас и не здесь, - Чанг поднялся, и сухим официальным голосом простился, - выздоравливайте, господин Хранитель, король ждет вас в Совете.

В своем кабинете он привычно откинулся на спинку кресла, и усмехнулся портрету наместницы:

- Молодой человек ищет смысл жизни. Улыбаетесь, ваше величество? Правильно. Молодой человек глуп, иначе бы просто жил. Но раз уж никак не может без смысла, придется ему помочь, - и, уже без тени усмешки, - жалко мальчишку.

А наместница на портрете улыбалась понимающе, сочувственно. Она ведь знала, что жалеет господин министр в первую очередь себя.

4

Чем веселее гулянье, тем тяжелее похмелье. Рождение наследника отмечали неделю - по дню на каждого из Семерых. За это время съели и выпили столько, что Сурем мог бы выдержать двухмесячную осаду, купцы и трактирщики собрали чуть ли не годовую выручку, а храмы, за счет пожертвований, возместили все, что потратили на милостыню.

Спустя семь дней город вернулся к нормальной жизни - старейшины цехов позволили мастерам вернуться к работе, дети пошли в школу, в храмах возобновили службы, а король созвал заседание Высокого Совета. После возвращения Элиана, состав советников изменился. По очевидным причинам, в нем больше не было магистра ордена Дейкар, но госпожа Илана сохранила свое положение. Место магистра Ира к всеобщему удивлению занял министр Чанг, вопреки слухам, что король отдаст освободившееся кресло храмовому совету.

Впрочем, нельзя сказать, что жрецы много потеряли - при короле Высокий Совет утратил власть, сохранив пышные, но пустые привилегии. Король Элиан не нуждался в советчиках, даже столь высоких. Но король уважал традиции, главную опору государственной власти, поэтому исправно собирал советников, выслушивал их единогласное одобрение и благодарил за мудрые речи.

Единогласно одобряли не только советники - министры предоставляли его величеству описательные доклады, не смея добавить свои рекомендации, как было принято при наместницах. Теперь они сомневались, читает ли король их отчеты, или, не открывая, передает в архив. И только министр государственного спокойствия не отступил от привычной формы доклада - господин Чанг знал, что один человек, даже если он эльф, не в состоянии управлять империей, и продолжал заниматься своим делом, словно ничего не изменилось. В отличие от своих коллег, он был уверен, что король внимательно изучает и доклады чиновников, и донесения из провинций и даже отчеты министерства финансов, такие запутанные, что порой сам автор документа не мог разобраться в цифрах.

Сегодняшнее заседание совета обещало быть таким же, как и предыдущее - медленным и скучным. Магистр Илана ерзала на стуле, пытаясь устроиться поудобнее. Бесполезно, будь ее воля, она давно бы заменила эти орудия пытки, по недоразумению названные стульями, на мягкие кресла, но традиция оберегала освященную веками мебель. Резная спинка словно целиком состояла из острых углов и выступающих граней, они беспощадно впивались между лопатками, стоило чуть расслабиться и прислониться к твердому дереву, а дубовое сидение умоляло положить на него подушку. Но даже магистр ордена Алеон не смела так оскорбить дворцовый этикет.

А еще в зале царил нестерпимый холод - толстые стены и узкие высокие окна в старом крыле сберегали прохладу летом, но осенью, как только начинались дожди, прохлада превращалась в промозглую сырость. Она раздраженно цокнула языком - синее шелковое платье, сшитое по последней моде, введенной беременной королевой, не спасало ни от холода, ни от острых граней. К тому же, новый силуэт - пояс под грудью, глубокий квадратный вырез, узкие рукава и спадающая на манер туники легкая ткань, плохо подходил к пышной фигуре белой ведьмы. Эти платья хорошо смотрелись на юных девушках-тростинках, или на женщинах в тягости. Тростинкой Илана никогда не была, а беременной - никогда не будет. Оставалось только ждать, когда глупая мода уступить место чему-нибудь более разумному и теплому. Например, бархату и собольему меху.

Дородному бургомистру, наоборот, было слишком жарко, он пыхтел и отдувался, расстегнул, воровато оглянувшись, верхнюю пуговицу на камзоле и прикрыл преступление золотой цепью. Для престарелого мнительного купца, помнившего еще наместницу Энриссу, заседания совета превратились в настоящую пытку - бедняга всего боялся. Не так повернуться, не то сказать, испортить воздух после горохового супа с копченой свиной ножкой (сколько раз он просил жену избавить его этого соблазна!) В присутствии короля бургомистр впадал в оцепенение и с трудом выдавливал из себя похвалу высочайшим предложениям, когда приходило время голосовать.

А вот военачальник Тейвор не заметил никаких изменений, он и в старые времена норовил вздремнуть во время заседания, оживляясь, только если речь заходила о военном бюджете. Раньше его голос принадлежал наместнице, теперь - королю. Никакой разницы. И все же, когда взгляд его величества останавливался на все еще моложавом, несмотря на возраст, лице графа Тейвора, того пробирал холодный пот. Слишком ясно вставало перед глазами то, что военачальник предпочел бы забыть раз и навсегда.

Лерик сидел неестественно ровно, словно затянутая в корсет девица на выданье, тугая повязка удерживала на месте сломанные ребра, но не спасала от ноющей боли. Он бы с радостью остался в постели, но не посмел пропустить заседание совета. Не дай Семеро, король спросит, куда пропал Хранитель дворцовой библиотеки, а так же законов и обычаев империи. Хотя какое королю дело до законов? В империи теперь один единственный закон - воля короля.

Но это и к лучшему - Лерик мучительно остро осознавал свою неполноценность. Будущие хранители учатся с детства, у него же было всего два года. И хотя Леар, оставив обычную иронию, утверждал, что его найденыш и в самом деле отмечен богом знания, Аммертом, юноша не чувствовал себя избранным. Разве что Аредом…

Вошел король, советники встали, Илана присела в реверансе, брезгливо придержав кончиками пальцев скользкую ткань. Элиан махнул рукой и занял свое место во главе стола. Его голос, глубокий и, в то же время, звучный, заполнил собой пространство небольшого зала, взлетел под сводчатый потолок: