Дмитрий Коростелев - Право на жизнь

— Хвала Сварогу! — прошепелявил Валим и, прикрыв гноящиеся веки, подставил лицо свежему дождю. Кристально прозрачные капли скатывались по щекам, словно слезы, замирали в расщелинах морщин, застывали в глазных впадинах. Крупные капли, точно землю орошали сухие потрескавшиеся губы.

На поляне веселились селяне. Молодые девки завлекали мужиков в кусты, бабы постарше горланили песни. Старики, кто еще не растерял силы, суетились среди молодых, поучая нерадивых отроков премудростям жизни, другие же, подобно Валиму, примостились на завалинках.

— Наши боги всегда с нами! — раздалось рядом. Валим открыл глаза, неясным взором вгляделся в широкую, чуть сгорбленную фигуру с посохом в руках. Между тем фигура приставила посох к стене, а сама примостилась рядом со стариком. Вперив мутный взгляд, Валим наконец разглядел хмурое лицо волхва Лукия. Длинные седые волосы водопадом спадали ему на плечи, на лбу перехваченные обручем. Широкие надбровные дуги скрывали цепкие зеленые глаза, узкие обычно плотно сжатые губы теперь тронула легкая, мимолетная улыбка.

— Боги помогают достойным, — хрипло сказал старик, — а ты Лукий, что не веселишься со всеми?

— Не мое это дело, зайцем скакать, да подолы девкам задирать, — усмехнулся волхв, — моя забота весь беречь да людей лечить. Да и стар я уже… — Лукий потянулся, тяжело зевнул.

— Не тебе о старости горевать, — молвил Валим, — ты еще и половину моей жизни не прожил, а уже судьбой гнушаешься.

— Нет, Валим, не судьбой я гнушаюсь, — мрачно сказал волхв. Взгляд его устремился куда-то вверх, за облака, там, где расправив крылья в личине сокола парит Род, — сон мне был вещий. Снилось, что пришли на наши земли черные безликие люди… не хочу говорить, но, боюсь, не долго нам осталось…

— Плохой сон, — подтвердил Валим, кривясь, потирая больную ногу.

— Вещий сон, всегда плохой, — тихо сказал волхв, — чую я перемены страшные. Пройдут они по земле Русской, словно дикий вепрь по огороду, взрыхляя основы, сжигая веру черным пламенем. Сам Ящер в страхе попятится перед новым злом, которое тяжким бременем ляжет на наши плечи.

— Смолкни, волхв, — хмуро сказал Валим, — не сей преждевременную беду своими словами. Лучше глянь окрест. Люди веселятся, радуются дождю, сотворенному при помощи Сварога твоими руками и возносят хвалу богам.

— Ты как всегда прав, Валим, — тяжело вздохнул Лукий, — а я, словно глупый отрок, брызгая слюнями вещаю о конце света, не разобравшись толком в собственных мыслях.

— Волхв должен сомневаться, иначе какой он волхв, — дружелюбно буркнул старик, вперив взгляд перед собой, где по раскидистыми ветвями дуба бегали и кричали мальчишки.

— Смотри, что Северьяшка вытворяет, — засмеялся волхв, словно ребенок, тыкая пальцем в дерущихся детей, — один супротив троих, — могучий воин вырастет. Хотя я все-таки надеюсь сделать из него волхва…

Лукий тяжело вздохнул. Мать мальчика убила себя, когда суженый ее погиб на охоте. Волхв корил ее и поныне. Не должна была она так просто уходить, бросив свое дитя на произвол судьбы… не должна… Когда она умерла, Северьяшке было два года. Повезло мальчонке, он так и не узнал, что значит потерять мать. Тогда-то волхв и взял его под свою опеку, остальные селяне не хотели принимать мальца в свою семью.

— Волхв из него не получится, — крякнул Валим, — Лютичи — могучие воины… Северьян, пострел шустрый, а ежели кто его обидит, спуску не даст ни кому. Эх, постреленыш! — усмехнулся Валим, — сколько говоришь весен ему?

— Семь, — шепнул Лукий.

А в это время Северьян, уже одолев Ледяшку и Зубра, зарычав, словно волк, повернулся лицом к стоящему на ногах Ярке. Тот, крикнув напоследок, утирая слезы, побежал к дому. А Северьяшка, бросив пренебрежительный взгляд на поверженных противников, неторопливо зашагал к сидящим старикам.

— Здоровья тебе дед Валим, и тебе дед Лукий, — поклонился он.

— За что побил мальчишек? — Серьезно осведомился Лукий, но в глазах волхва плескалась веселая задорная искорка.

— Они говорили, что Ящер сильнее Рода! Ведь это неправда?!

— Конечно неправда! — Заявил волхв.

— Ну вот и я им говорю то же, а они не слушают, — виновато потупил взор Северьян.

— Только ли из-за этого? — Хитро прищурился Валим.

— Нет, — признался мальчонка, — Зубр обозвал Дубравку глупой девчонкой.

— Значит из за девушки! —Засмеялся старик, — добро!

— И как ты только справился с ними, — всплеснул руками волхв, — ребята же старше тебя.

— Старше, но глупее! — Важно заявил Северьян. Тут же, засмеявшись, он развернулся и побежал к другим ребятишкам, весело крича и размахивая над головой сухой веткой.

— Ты прав, — шепнул Валим на ухо Лукию, — добрый витязь будет…

Сложно было сказать, наступило ли утро, или быть может, тело просто больше не нуждалось в отдыхе, но Северьян проснулся. Потянулся, повращал затекшими, и наверняка посиневшими руками, распрямил согнутую в три погибели спину. Сон, раненым зверем, медленно отступал, брызжа слюной, но, понимая, что упустил законную добычу. К тому времени, как заскрипела отпираемая дверь, пленник уже принял решение. Свет факела больно резанул по привыкшим к мраку глазам, Северьян зажмурился.

— Эй, дурачина! — Раздался хриплый мужской бас. — Что передать князю?

— Я согласен! — Ответил пленник. И тяжело вздохнул.

За ним пришли лишь к вечеру. Ловко расковали колодки, подхватили под руки, и потащили прочь из темницы. Когда, в свете факелов он разглядел их, то немало удивился. Нет, не простых дружинников прислал за ним Князь. Один, огромный грузный, но силен, как медведь. Другой высокий, подтянутый, глаза злые, лицо скуластое, нос тонкий, хрящеватый. Прямо лис в человечьем облике.

— Куда его, Люготич? — Спросил он у гиганта.

— К Владимиру в палаты. Приказ Князя.

— Да что он, совсем разума лишился!? — Воскликнул высокий, ослабив хватку, — может Владимир в свой терем всех воров да разбойников пригласит?

— Не наше это дело, Куман, приказы княжеские обсуждать. Сейчас оттащим его в терем, оседлаем коней и прямиком на заставу, в степь бескрайнюю. Там нам никто не указ!

— Эх, умеешь ты утешить! — Засмеялся Куман. — Ну, потащили.

Крепкие пальцы снова с силой вцепились в запястье. Северьян чуть не завыл от боли, но виду не подал, лишь сжал до хруста зубы. Теперь уже точно терять нечего.

С потолка свисали громадные клубки паутины и клочья старой замшелой коры, пахло кислятиной и крысиным пометом. Северьяна протащили по темным глухим коридорам, затем выволокли из темницы и потащили прямиком к княжеской трапезной. Из-за дверей высовывались любопытные лица челяди, дети зло смеялись и тыкали пальцами. Северьян сохранял на лице полнейшую невозмутимость, но в глубине души ему хотелось выхватить меч и порубить их всех в мелкую стружку. Слуги, казалось, прочли его мысли, с лиц их сползли любопытные улыбки, как шкура змеи во время линьки. Спустя мгновение все они скрылись из виду, словно муравьи, выскользнув всей гурьбой через дверной проем.