П. Элрод - Я, Страд: Мемуары вампира

– Лекарство, – произнес он, скривившись. – Настойка из мяты и фенхеля. Остужает огонь.

Мы отошли от моста, он замедлил шаг и ткнул пальцем в воздух.

– Вон, гляди, башня там, за горой.

Я посмотрел в ту сторону. На фоне пасмурного зимнего неба сверкала белизной одна из внешних стен замка.

– Ты будешь там жить?

– Зависит от того, в каком состоянии находится замок. Старый Дориан пользовался дурной славой. Замок может оказаться развалиной, которую и трофеем-то нельзя будет назвать.

– Верно. Но он дурак, что покинул эти стены. Он должен был дождаться, когда мы подойдем вплотную и устроим осаду. Один хороший снегопад так высоко в горах, и половина из нас умерла бы от холода, а другая половина – от болезней.

– На чьей ты стороне, Рейнхольд?

– На вашей, мой господин, но я не могу не замечать очевидных тактических ошибок, независимо от того, кто их совершает. Смотрите, на этом месте он мог бы держать нас неделями. Он мог бы расставить лучников на скалах и перестрелять нас, когда мы переходили бы через ров, или сбросить вниз валуны и завалить дорогу. Я удивляюсь, каким же идиотом надо быть, чтобы не воспользоваться всеми этими преимуществами.

– Радуйся, что он не сделал этого.

– Что? Ах, да, конечно.

Не то чтобы в словах Рейнхольда не было и крупицы здравого смысла. Сам я думал, что Дориан не случайно хотел сразиться в открытую, вместе того, чтобы прятаться в стенах замка, как крыса в норе. Осаду можно пережить, если есть надежда на подкрепление и атаку противника с тыла. Дориан был один и знал это. Ему не приходилось полагаться ни на какую помощь и поддержку после всех его опустошительных налетов на другие земли. Никто бы и палец о палец не ударил, чтобы спасти его. Он знал, что обречен. Да, лучше умереть на поле брани, чем плавать в собственном поту, ожидая мучительной голодной смерти. Вышагивая длинными ногами, к нам приближался Алек, держа одну руку на рукоятке меча. Он не выглядел счастливым, очевидно, считая, что я слишком рискую, но сказал только, что пора идти дальше.

Мы поскакали вперед несколько быстрее. Самая трудная часть дороги осталась позади, хотя почва и продолжала повышаться. Через час мы достигли перекрестка трех дорог. Налево была Свалическая дорога, та, что направо, вела к замку. Еще два поворота, узкий переход, и ОН предстал нашему взору.

На верхушке горы возвышались две одинаковые башни, прекрасный оплот любому воинственному правителю. Но они не шли ни в какое сравнение с тем, что находилось между ними. Нечто огромное. Необъятное. Неохватное. Глаза отказывались воспринять это целиком.

Главная стена с зубцами башенок была около пятидесяти футов в высоту. Несмотря на массивность конструкции, башенки, сложенные полукругом, казались очень изящными, а самая большая из них была в три раза выше главной стены. Меня поразили не столько сами размеры замка, сколько тот факт, что люди – обыкновенные люди – придумали и построили такое чудо.

Мы миновали подъемный мост и замерли, потрясенные глубиной ущелья, через которое он был перекинут. И когда молодой Илья плюнул в бездонную пропасть, а Айван Бучвольд принялся его бранить, над Айваном только посмеялись.

В центральные ворота спокойно прошел бы великан. Двери в человеческий рост позади опускных решеток казались не более, чем отверстиями для мышей, как будто их прорубили специально, чтобы посмеяться. Часовые у ворот только усиливали это впечатление, будучи похожими на игрушечных солдатиков, надувшихся от сознания собственной важности.

Пройдя через небольшой коридор под решетками, кое-где прогнившими и непригодными для обороны, мы очутились во внутреннем дворе и натянули поводья, чтобы полюбоваться на главную башню замка.

– Изумительно, – выдохнул Илья.

– Развалюха, – пробормотал Алек.

– Вы оба правы, – добавил Виктор Вочтер. – Это изумительная развалюха.

Рейнхольд, который, должно быть, заметил, что мне не до шуток, приказал им замолчать.

Без сомнения, место знавало лучшие дни. Отбросы и мусор скопились в углах двора, и там, где не проросла сорная трава, землю покрывал толстый слой грязи. Но обладающие достаточным умом, чтобы понять, видели не только следы запустения и разрушения, но и величественную строгую красоту замка. Хранившие молчание каменные стены, слепые оконца, зубцы башен – и прежде всего сам размер замка – вызывали у меня благоговейный трепет, которого я никогда еще не испытывал. Это был не просто надежный оплот сурового военачальника, но и великолепный дворец великого короля… или императора.

И принадлежал замок мне. Что-то затрепетало и перевернулось у меня внутри. Это было приятное чувство, или, по крайней мере, так мне тогда показалось. Капитан Эриг, командир отряда, который я выслал вперед на разведку, стоял около входа в башню. Я сделал ему и его помощнику знак подойти. С глубоким поклоном он уступил мне право распоряжаться в замке, а его помощник вручил мне ключи и длиннющий список с подробным описанием всего хозяйства. Я пробежал его глазами, отметив про себя скудные продовольственные запасы – еще одна причина, почему Дориан решился на заведомо проигранную битву. Затем свиток перешел к Алеку. По моему сигналу Рейнхольд спешился и достал из большой сумки, привязанной к седлу, вельветовый мешочек и дал его капитану Эригу. Оскалив зубы в улыбке, он принял его и, снова низко поклонившись, передал младшему сержанту, и тот исчез вместе с мешочком внутри замка.

Я тоже спешился, чувствуя, каким непослушным стало тело после долгой верховой езды. Болели мышцы спины и бедер, но я, как всегда, старался не обращать на боль внимания. Я кивнул Эригу, и он высоко поднял руку в приветственном жесте.

Раздался звук горна, и все солдаты, свободные от несения службы, поспешили во двор, выстроившись вокруг нас полукругом. Все не сводили с меня глаз.

Сняв с пояса кинжал, я взял его в левую руку, а правую протянул Рейнхольду. Он снял с нее перчатку и закатал рукав.

Священник, сопровождавший Эрига, выступил вперед, бормоча под нос молитву. В руках у него был золотой кувшинчик с вином, и вином он окропил лезвие моего кинжала. Произведя над ним движение, отгонявшее злых духов, он отступил назад, заняв свое место среди остальных.

Я приподнял кинжал острием кверху и махнул им на север, восток, юг и запад, затем легонько воткнул его в правое запястье.

– Имя мое Страд. Я есмь Властелин земли, – объявил я громко, повторяя слова старинной эпиграммы. Это было неотъемлемой частью церемонии вступления во владение замком. Из ранки по ладони полилась на грязную землю кровь. – Приблизьтесь и засвидетельствуйте, – добавил я. – Я, Страд, Властелин земли.