Мэри Херберт - Валориан

Жизнь в племени текла мирно и размеренно по раз и навсегда установленному руслу в полном соответствии с законами природы до тех пор, пока в Чадар не пришла армия Тарниша. Племена пытались защитить свои земли, но чадарианцы предпочли сдаться на милость победителя и отказались поддержать их. Многочисленные хорошо вооруженные пехотные легионы уничтожили восставших воинов племени, перерезали целые поселения с женщинами и детьми, а немногих оставшихся в живых переселили в бесплодные и безжизненные холмы Бладирона, что на северных склонах Дархорнских гор. С тех пор его народ и оставался там, забытый, отверженный и обреченный.

С тех пор, а прошло уже восемьдесят лет, племена утратили большую часть своих традиций и присущую им гордость. Они объединились в одно племя, состоявшее из нескольких разрозненных семейных кланов, которые подчинялись одному старому вождю. Безвозвратно прошли времена, когда у них были богатые пастбища, большие кладовые и накопленное поколениями богатство. Им удавалось поддерживать огонь жизни с помощью скудной охоты, незначительного воровства и сбора грубого корма. Все остальное им пришлось отдать как дань генералу Тирранису.

Валориан признавал бесплодность надежд бороться с империей Тарниша, чтобы вернуть безвозвратно утраченное, но он не мог заставить себя похоронить свою надежду в будущее своего народа. Если они были не в состоянии выжить там, где существовали сейчас, тогда им ничего не оставалось делать, как сменить среду обитания.

Но вся трудность заключалась в том, чтобы убедить в целесообразности такого поступка дядю его жены, лорда Фиррала. Пугливый старик был упрям словно бык. Сколько раз Валориан безуспешно пытался убедить его собрать воедино разрозненные кланы и повести в новые земли. Фиррал постоянно отказывал ему. Престарелый лорд не собирался и шагу ступить без достоверной информации о том, куда им предстояло переселиться. Он не переставал повторять Валориану, что горы Дархорна были слишком опасны, чтобы легкомысленно относиться к предстоящему пути. К тому же генерал Тирранис никогда не позволит племени покинуть эти места в предгорьях. Вождь был непреклонен.

Но сейчас у Валориана была хотя бы надежда, что, если он принесет племени известие о существовании прохода через горы и лежащей за ними свободной от власти империи земле, это заставит лорда Фиррала, по крайней мере, выслать разведчиков и приступить к разработке плана переселения.

Если бы только ему удалось найти этот проход наверняка. Повинуясь глубокому инстинктивному порыву, его рука потянулась к мечу. Испустив древний боевой клич своего народа, Валориан высоко поднял меч и устремил его в небо.

— Услышьте меня, о боги! — закричал он. — Мой народ погибает! Укажите мне путь, чтобы я мог спасти его. Помогите мне найти Волчий Проход.

В эту самую минуту тишину разорвал ужасный грохот, вырвавшийся прямо из сердца туч, далеко на юге. Словно выпущенная из лука стрела, к земле устремилась молния и нашла на ней свой проводник из металла.

С неземной силой она ударила в шлем и меч охотника, пройдя через вытянутую вверх руку, голову, тело и коня.

Валориан откинулся назад, на долю секунды приобщившись к верховной силе богов, а затем окружающий его мир взорвался огнем и светом. Вокруг него гремели раскаты грома, но он их не слышал. И лошадь, и ее всадник были мертвы задолго до того, как упали на мокрую землю.

ГЛАВА 2

Первое, что почувствовал Валориан, когда сознание вернулось к нему, была всепоглощающая, ничем не нарушаемая тишина. Она давила на его голову невыразимой тяжестью, хотя казалось, что вокруг была лишь пустота, и наполняла сознание предвкушением смерти. Куда-то исчезли звуки ветра и порывов дождя, звуки потрескивающей мокрой кожи и цокот копыт Хуннула о камни. Просто вокруг не было ничего.

Очень медленно и осторожно Валориан поднял голову и открыл глаза. Привычный ему мир по-прежнему окружал его, но казался каким-то смутным, словно подернутым светящейся дымкой, как во сне, который всегда кончается перед тем, как проснуться. Валориан был несказанно поражен, когда обнаружил, что стоит, хотя он не почувствовал, как поднялся. В ногах не было тяжести, он не чувствовал прикосновений мокрой одежды к холодной коже, он даже не чувствовал боли в голове, которая неминуемо должна была последовать за его падением.

И вдруг, словно удар молнии, он вспомнил все. Закричав, он обернулся и увидел свое тело, изогнутое и неподвижно застывшее рядом с бездыханным конем. Его разбитый шлем слегка дымился.

В голове Валориана стоял странный шум, похожий на звон бьющегося стекла, который потряс его до глубины души. Его переполнила ярость, и он изо всех сил закричал:

— Нет! Этого не может быть!

Его голос звучал очень странно в окружавшей его мертвой тишине, но он был рад услышать хоть какой-то звук. И он закричал снова, просто для того, чтобы нарушить пугавшую его тишину.

Что-то придвинулось к нему вплотную, и он был вынужден повернуться. Лицом к лицу он столкнулся с Хуннулом. Похоже, что черного жеребца совершенно не затронули произошедшие с его хозяином перемены. Он нервно переступал с ноги на ногу, стараясь приблизиться поближе к своему господину. Седло или то, что им казалось, с притороченным к нему плащом, по-прежнему было на спине лошади.

Злость, обуревавшая Валориана, несколько уменьшилась при виде своего любимого коня. Он потянулся, чтобы приласкать Хуннула, и его пальцы ощутили теплую черную гриву, но тут он надавил посильнее, и тогда рука легко прошла сквозь тело лошади.

Напуганный, вновь переполненный бессильной яростью Валориан задрал к небесам руку и закричал:

— Мы мертвы! Так вот как вы отвечаете на молитву, святые боги! Но почему именно сейчас? Почему мы?

Охотник замолчал. Слабый звук нарушил тишину, он был похож на раскаты отдаленного грома. Постепенно звук усиливался, приближаясь из ниоткуда.

Валориан глубоко вдохнул ртом воздух:

— Посланники.

Ему бы следовало догадаться, что они появятся. Это были наездники боевых коней Небироса и посланцы Сорса, бога смерти. Они приходили всегда, чтобы сопровождать души умерших из смертного мира в царство мертвых, чтобы предстать перед судом лорда Сорса.

Только не сейчас. Я не пойду. Я не могу, Хуннул. Я не могу бросить свою жену и мой клан, обрекая их на голодную смерть. Только не сейчас, когда у нас есть надежда на спасение.

Но пока он говорил, грохот грома стал явственно слышен, превратившись в цокот копыт.

Из светившегося облака, в котором растворялись горные цепи, возникли четыре белых всадника на бледных призрачных повозках. Они неслись к нему со скоростью, с которой орел обычно падает из высоты на свою жертву.