Фред Саберхаген - Книга мечей

Для своих двенадцати лет Марк был довольно высоким (по крайней мере, он был крупнее и выше большинства своих ровесников), но рядом с долговязым семнадцатилетним Кенном он все равно казался коротышкой. Марк совершенно не был похож на Джорда, которого называл своим отцом (до сих пор о тайных надеждах Малы не узнал ни единый человек). Но пока еще его тело не сформировалось окончательно, поэтому говорить о том, как через пару лет будет выглядеть это мальчишеское круглощекое лицо, было рановато. Глаза у него были серо-голубые, а густые прямые светлые волосы уже начали темнеть, обещая к зрелости превратиться в темно-каштановые.

— Эти приехали не из манора, — пробормотал Кенн, разглядывая невиданную упряжь ездозверей. Слегка успокоившись, он решился подойти к скотовязи поближе, чтобы рассмотреть зверей и их убранство во всех деталях.

— Сэра Шэрфы тут уж точно нет, — следуя за ним, добавил Марк, — болтают, что он куда-то уехал по делам герцога.

Жители деревни видели своего лорда не чаще двух раз в году, а герцога хорошо если вообще кто из них видел. Однако они всегда были в курсе того, что происходит в маноре, так как от этого зависели их судьбы.

Первым с начала улицы стоял дом кожевника Фолкенера, который не особо любил и мельника Джорда, и вообще кого-либо из его семьи. Однажды между их домами произошла какая-то распря, и с тех пор их отношения переросли почти в открытую вражду. Марк подозревал, что к тому подлому доносу кожевник явно приложил свою лапу. Вот и сейчас он, вместо того чтобы работать, стоял в дверях, злобно уставившись на проходящих мимо братьев. Даже если он и знал, что означает приезд высоких гостей, то спрашивать было бесполезно — все равно не скажет ни словечка. Марк сделал вид, что не замечает соседа в упор.

Неспешным шагом братья дошли до скотовязи и только теперь заметили стоявших у дверей дома старосты двух вооруженных чужаков. При появлении пары жалких охотников за кроликами на каменных лицах застывших без движения стражников не отразилось ничего. Лишь в глубине глаз едва заметно вспыхнули презрительные искорки. Оба они были крепкими и мускулистыми, с пышными усами и одинаково подстрижены на чужеземный манер. Одеты они были в легкие кольчуги с сине-белым гербом герцога. Они походили бы на близнецов, если бы один не был смуглокожим дылдой, а второй — бледным коротышкой.

И тут дверь дома Кирила отворилась и из нее вышли трое мужчин, на ходу продолжавших о чем-то тихо, но яростно спорить. Первым шел староста, а следовавшие за ним гости были столь роскошно одеты и излучали такую властность, что Марк готов был поклясться — за всю свою жизнь он еще ни разу не видел столь высокородных господ.

— Ибн Готье, — благоговейно прошептал Кенн. Теперь братья шли очень медленно, они еле тащили ноги по пыльной дороге. — Кузен самого герцога и сенешаль!

Сенешаль! — никогда еще Марк не слышал такого слова, но если оно так много значит для Кенна, тогда и для Марка это тоже звучит очень серьезно.

Второй незнакомец был одет в синюю рясу, и борода у него была такая же седая и длинная, как у старосты.

— А это — колдун, — раздался еле различимый шепот Кенна.

Настоящий колдун? Может, Марк и не поверил бы брату (много ли тот видел колдунов, чтобы вот так, сразу признать), но поведение Кирила заставило его призадуматься: староста с таким подобострастием глядел на своих гостей, словно сам был последним босяком, попавшим пред светлые очи старейшин. Никогда еще Марк не видывал, чтобы почтенный старик так унижался. Ведь даже сэр Шэрфа во время своих редких визитов разговаривал с ним уважительно и всегда внимательно выслушивал, даже если обсуждалось какое-нибудь маловажное происшествие. Сегодняшние гости тоже вроде как слушали старосту (о чем они говорили, Марк не слышал), однако отвечали ему свысока и раздраженно.

Наконец глазеющих мальчишек заметили, и Кирил, нахмурившись, окликнул Кенна по имени, а затем резким повелительным жестом подозвал к себе.

И это тоже было совсем не похоже на обычно сдержанного старосту.

Когда Кенн с приоткрытым от удивления ртом застыл перед ним, Кирил приказал:

— Немедленно принеси сюда меч, который висит у твоего отца на стенке. — И, видя, что ошалевший юнец продолжает пялиться на него, прикрикнул: — Ну, иди же! Наши гости заждались!

На подобный приказ от старосты у любого деревенского мальчишки была единственная реакция — немедленно исполнить, и Кенн со всех ног помчался к мельнице, стоявшей на другом конце улицы. Ноги у него были длинные, а значит, дорога не займет много времени. Марк рванулся было за ним следом, но вспомнил, что ему все равно не догнать брата, тем более ему так хотелось остаться здесь, в центре событий, и посмотреть, что будет дальше; а кроме того, вовсе не хотелось трогать меч без разрешения отца…

Марк остался, где стоял — метрах в двухстах от высоких гостей. Но они не обращали на него ни малейшего внимания — они всматривались в конец улицы, откуда должен был появиться Кенн. Лишь колдун (если это правду был колдун) бросил на Марка косой взгляд и отвернулся.

— Ваша честь, я думаю, будет быстрее, если мы сами пойдем на мельницу, — внезапно донеслось до Марка, и он увидел, как староста склонился в неловком поклоне перед тем, кого Кенн назвал кузеном герцога. Поклон этот дался нелегко — старческие кости давно отвыкли от подобных упражнений.

Улица постепенно стала заполняться жителями деревни — в числе осмелившихся выйти из дома был и кожевник. Все они медленно прохаживались, как бы невзначай замедляя шаг возле дома старосты. Конечно, им не терпелось узнать, что происходит, но в то же время они не хотели слишком явно привлекать к себе внимание приезжих.

Гость, к которому обратился Кирил (кем бы он там ни являлся на самом деле), обратил на слова старосты не больше внимания, чем на чириканье воробья. Вся его поза говорила о том, что он намерен ждать и дальше и что предлагаемый старостой план вовсе не самый лучший. Помедлив, он спросил:

— Так ты говоришь, что хозяин меча поселился у вас тринадцать лет назад. А где он жил раньше?

— Вы абсолютно правы, ваша честь. Тринадцать лет назад. Тогда он и купил эту мельницу. Все документы у него были в порядке. С собой он привез детишек и молодую жену. А до того жил в одной горной деревушке, — Кирил указал на восток, — где-то там, сэр.

Сенешаль хотел еще о чем-то спросить, но, завидев возвращающегося Кенна, внезапно замолчал. Парень нес обернутый в полотно меч (он всегда был завернут, так и висел в полотне на стене в главной комнате). Но теперь Кенн уже не бежал, а шел, а рядом с ним шагал возвышавшийся внушительной горой мышц над своим тощим сыном Джорд. Поступь отца была твердой и уверенной. Зато сын все время сбивался с шага.