Артур Баневич - Где нет княжон невинных

— Что ты сказала, баба? — рявкнул красный от злости Збрхл. — Мать мою курой называешь? Дерьмо и вонь, а ну возьми свои слова обратно, потому как я человек современный и прогрессивный! Бабе могу приложить с таким же успехом, как и мужику!

В доме сделалось тихо.

— Осторожнее! — прошептал с трудом приподнявшийся Генза. — Чтоб меня болтом продырявило, если это не боровая ведьма! У обычной бабы таких зенков быть не может!

Ленда, неуверенная в эффективности своих действий, прижала ему ступней грудь, удержала на щите-люльке. Далеко ходить ей не пришлось: щит был укреплен между гнедым, на котором она сидела, и спотыкающимся конем Гензы.

— Лежи, — проворчала она. — С тобой хуже, чем я думала. Где ты ведьму увидел? Не говоря уж о глазах…

— У Збрхла после оспы совсем мало рябушек осталось и все под бородой! — бросил возбужденно Генза, снова пытаясь сесть. — Их и днем не разглядишь-то, а уж ночью… Это чары! А ну дай-ка арбалет!

— Ведьма, не ведьма! — махнул бердышом Збрхл. — Я бабы не испугаюсь! Слышь, старуха?! А ну вылезай! С метлой, на метле… как тебе хочется! Я уже к паскудам-летунам привык, не боюсь! Давай вылазь!

— Збрхл…

Дебрена прервал скрежет засова. На крыльцо вышел невысокий мужчина в кожухе, накинутом на ночную рубашку. Он выглядел своеобразно в рыцарском шлеме с наносником, нахлобученном на ночной колпак, босой и с алебардой. Позади него светился каганок, и даже ослабленный глаз видел выражение лица хозяина. Он трусил.

— Оставьте нас в покое, добрые люди, — проговорил он глухим голосом. — Добром советую. Потому что ничего не получите, а потерять можете. Мой младший в оломуцких конных лучниках служит, а первородный на чудовищ ходил. Потому и я в военном искусстве понимаю. Я не говорю, что всех ваших уложу, но половину — точно, не будь я Выседел. Так что подумайте, стоит ли ссориться.

Збрхл вежливо подождал, и только когда стало ясно, что алебардист закончил, он равнодушно одной рукой махнул крест-накрест своим двуручным бердышом. Дебрен услышал, как хозяин с трудом сглотнул слюну. И как чуть дальше вздохнула женщина. Однако лучше всего, разумеется, был слышен свист рассекаемого бердышом воздуха.

— Оломуцкая конница, — бросил Збрхл, — штука говенная, это во-первых. Ежели вы сына под такие скверные знамена отдали, значит, вы такой же вояка, как я, к примеру, арфистка. Это, скажу я вам, во-вторых. В-третьих, же…

— …половина наших уже полегла, — подхватил его слова Дебрен, отпуская узду гнедого и направляясь к трактиру. Женщина, выглядывавшая из-за плеча Выседела, подняла таганок. — Так что уж простите, что потревожили, но нас беда заставила. Эти вот два наших спутника ранены. Господин ротмистр крикнул чуточку громковато, потому что промок, а мороз жуткий. Пробирает. Вот милостивый государь Збрхл криком и разогревается. Он не собирался рушить крышу. Поэтому я предлагаю всем отложить оружие и побеседовать спокойно, как и подобает цивилизованным людям. Что ни говори, мы с вами живем в средневековье — эпоху терпимости и уважения к ближним. — Проходя мимо ротмистра, Дебрен слегка разочаровался, видя предостерегающе поднятую алебарду. — Ну и экономической рассудительности. Сразу видно, что вы, господин трактирщик, человек просвещенный, апеллируете к расчетливости, так посчитайте сами, стоит ли гостей железом встречать.

— И обзывать родительниц курами, — добавил Збрхл.

Дебрен задержался перед ступенями, ведущими на крыльцо. Неподалеку от алебарды. Первой наградой за риск было ощущение тепла на одеревеневшем от мороза лице.

Женщина вышла из-за спины мужа. Единственное, что Дебрен понял сразу: они были семейной парой. Лицо женщины выражало точно то же, что и лицо мужчины: страх за близкого человека. Ну и она все время держалась за него, даже когда выдвинулась вперед, подняв каганок.

— Это девушка? В портках?

— А что? — донесся из мрака вызывающий, хоть и искаженный простудой и хрипотой голос. — Вам не нравится современная мода? Здесь, в зачуханной провинции, все еще благоденствует ранневековье? Да? — Было ясно, что Ленда намеревается продолжить речь, но, к счастью, подвело горло: ее одолел кашель, и она ограничилась тем, что сплюнула. Дебрен усмотрел в глазах хозяйки что-то близкое к усмешке.

— Это недоразумение, — произнесла трактирщица громко и чуть вызывающе. — Я приняла вас за другого, господин… судя по инструменту, дровосек. Простите. Я не имею ничего против вашей матери. Ну, разве что она могла бы получше детей воспитать. Хоть и в лесу прятала.

— Петунка… — простонал трактирщик.

— Что — Петунка? — уже совершенно уверенная в себе, подбоченилась трактирщица. Дебрен мимоходом отметил, что для женщины в соку у нее под ночной рубашкой удивительно стройная фигура. Сама рубашка, не прикрывавшая даже колен, была выткана из чего-то тонкого и мягкого, тоже довольно странного для лесной бабы. — Кто в постояльцы просится, к тем я как к постояльцам и отношусь! И правду в глаза говорю, как привыкла! Не учи меня содержать трактир, потому как я в отличие от тебя эту профессию с молоком матери впитала.

— Жаль, — бросил Збрхл, — что она, пока ребенка сиськой кормила, столько огурцов, капусты и прочих овощей ела.

Какое-то время все тупо глядели на него. Наконец тишину нарушил удивленный голос Гензы:

— Так бабы же ничего другого есть не хотят, когда у них живот из-за дитятки растет. Ты забыл, как тебя Здренка за малосольными гоняла, когда тяжелой ходила?

Ротмистр покраснел. А может, побледнел — Дебрен, все еще мучимый термозрением, не был уверен.

— Не сравнивай Здренку с этой… — Збрхл удивил магуна, вовремя прикусив язык. — Моя Здренка сердцем и устами чистый мед источала, а не кислоту и яд, как некоторые! Что за паршивая местность, дерьмо и вонь! Если б не знать, что мы уже в Морвацком королевстве, я бы поклялся, что мне очередная языкастая бельничанка попалась! Нетопыри, потом какой-то клювастый летун, теперь эта баба проклятия на срам наводит! Что со здешней страной деется, Махрусе упаси?!

— Нетопыри? — Трактирщик снова сглотнул.

— Летун? — Хозяйка, слишком легко одетая для декабрьского мороза, обхватила себя за плечи.

— Грифон, — буркнул Дебрен, быстро глянув вниз, где тонули в снегу босые ноги женщины и на косточках приятно округлых лодыжек поблескивали одинаковые золотые цепочки. — Полосатый, с головой орла. Так мне кажется, — закончил он медленнее, заглядывая хозяйке в глаза. — Это вам о чем-нибудь говорит?

Она ответила не сразу.

— Если уж вас сюда принесло, так лезьте внутрь. Как бы там ни было, но это все еще трактир.