Олег Небогатов - Время мёртвых

 - Так и надо. Совсем оборзели, скоты.

 На полу за перегородкой сейчас лежали двое – Артурчик и, какой-то старый седой бомж. Тот, которого Гриша притащил. Рация на поясе Вишневского зашипела, чей-то голос сквозь шипение произнес, «Гриш, заводи ...». Гриша обошел Егора и направился к лежащему на полу бомжу. Не скрывая брезгливости, грубо схватил его за плечи изодранной куртки и развернул, приговаривая «Вставай, давай! Просыпайся!». Бомж резко открыл глаза, вцепился почерневшими от грязи пальцами в форменную кожанку Вишневского и затараторил:

 «Грядет пора, угаснет свет, Для смертных в Мире места нет. Пойдут все черти по земле, Мир сгинет в грязной черной мгле. Все это видел я во сне ...»

 - Хек, оракул, блин, - усмехнулся Гриша, ловко вырвавшись из цепких лап старика, при этом, чуть не переломав тому кисти, - Подъем! Сейчас скорую вызывать будем.

 Старик, тяжело дыша, поднялся на ноги и поплелся за Вишневским вдоль по коридору. Проходя мимо Егора, он посмотрел ему в глаза и прошептал чуть слышно – «И мертвые пойдут по земле». При этом губы его не шевелились, а слова ножом врезались, казалось, в самую душу Егора.

 Квартира семьи Фаерман. 28 апреля, четверг, день

 В ванной комнате был погашен свет. Дверь чуть приоткрыта. Александр Назарович готов был поклясться, что слышал за дверью чье-то тяжелое хриплое дыхание. Сперва он включил свет, а потом стал медленно, крадучись просачиваться в небольшое отверстие приоткрытой двери. Габариты у Фаермана-старшего были довольно большими, потому, когда он протискивался, все же пришлось толкнуть дверь, и та противно заскрипела. По телу Александра пробежала мелкая дрожь, а мозг напрочь отказывался верить глазам. В зеркале ванной комнаты отражалась Алиса. Лицо ее было бледным, полностью обнаженное тело было испещрено резкими молниями синих венозных путей. Она чуть подрагивала, периодически ее голова начинала очень быстро трястись в разные стороны так, что очертания лица превращались в размытую страшную физиономию какого-то неведомого существа.

 - А-алиса? – спросил, заикаясь, Фаерман.

 Голова Алисы вновь затряслась, а потом резко остановилась и большие налитые кровью глаза заглянули Александру Назаровичу в самую душу.

 - Ты что, не узнаешь меня, папочка? – губы мертвеца еле заметно разошлись в легкой улыбке ... нет, скорее ухмылке. «Ухмылка мертвеца», подумал тогда Фаерман, «Похоже, я схожу с ума. Господи, я не верю тому, что вижу!»

 - О, лучше поверь, папочка. Ты совершенно здоров, - прочитало его мысли отражение Алисы. Она снова затрясла головой, и страшное скулящее хрипение врезалось в уши Александра. Звук был настолько невыносимым, что Фаерман не удержался, закрыл ладонями уши и истошно закричал.

 - Что тебе от меня нужно?! Прекрати! Что тебе нужно?!

 - О, ты знаешь, папочка, что мне нужно, - протянула Алиса, - мне нужна кровь!

 - Кровь? – колеблясь, переспросил Фаерман, опуская руки.

 - Да, кровь! – закричало отражение, - Кровь виновных в моей смерти!

 Неведомо откуда в груди Александра Назаровича начала нарастать дикая злоба. Он был серьезным человеком, но злым себя никогда не считал. А тут, его обуяла такая неестественно сильная ярость, что чуть пар из ушей не пошел. Он догадывался, что каким-то образом Алиса подбрасывает в его душу дровишки, заставляя злобу расти, но сопротивляться этому был не в силах. Фаерман ухватился за волосы обеими руками, с силой потянул, вырывая целые клоки, и зарычал.

 - Кто?!

 - Я расскажу тебе, - спокойным голосом сказало отражение, - Мы начнем с человека, по имени Виталий Семенов, - злобная ухмылка не сходила с лица твари, отражающейся в зеркале. Сейчас существо выглядело совсем не как покончившая жизнь самоубийством дочь Фаермана. Но, Александр Назарович уже не смотрел в зеркало, он катался по холодному кафельному полу, бился в конвульсиях, клок за клоком, вырывая из покрасневшей и кровоточащей макушки в одночасье поседевшие волосы.

 Место, более известное среди живых, как «Чистилище». Безвременье

 Крапнек не постеснялся снова разбудить Алису увесистым пинком. Девочка застонала от пронзившей бок боли. Все есть в этом загробном мире, и обмороки и боль. Да, и чувствует она себя совершенно живой. Разве что ... ну, где она еще могла повстречать такую уродливую громадину, как эта картофельная голова?

 - Поднимайся, давай! – рявкнул Крапнек, - Тебя зовут.

 - Кто? – спросила Алиса, поднимаясь на ноги и растирая пораненный бок. Там уже вовсю расползалось пятно гематомы, видать, сломал-таки пару ребер картофелеголовый ублюдок.

 - Не обзывайся, - прочитал ее мысли Крапнек, - А-то, так приложу, что к святоше поползешь на карачках!

 - К кому?

 - Пойдем со мной, сейчас сама все увидишь. Да, побыстрее давай, шевелись!

 Крапнек повернулся к Алисе спиной. Тошнота подкатила к ее горлу. Во всю спину картофельной головы ... вернее, во весь его затылок красовались две половинки волосатых ягодиц. «Вот уж точно, голова – что жопа», подумала Алиса и тут же свалилась на землю от сильного удара по голове.

 - Я тебя предупреждал, мертвячка? – со злостью в голосе пробасил Крапнек.

 - Прости-прости, - поспешила успокоить обидчика Алиса, - я не хотела!

 - Последнее предупреждение, и ... сожру. Наплевать на святошу, сожру и все!

 Всю дорогу по длинному пустому коридору Алиса старалась ни о чем не думать. Вернее, думала о том, чтобы ни о чем не думать. Ее мучения, которые непрерывно читал Крапнек, его очень забавляли. Он все время издавал глухие клокочущие звуки ... Алиса полагала, что так он пытается сдержать смех. Да, было тут над чем посмеяться. Как можно заставить человека, пусть даже не совсем живого, перестать думать? Наконец, впереди показалась самая, что ни на есть обыкновенная деревянная дверь. Дверь была уже довольно потрескавшейся, синяя краска с нее облуплялась, вместо ручки торчал ржавый болт, на котором, собственно, она когда-то и держалась. Алиса задумалась, хоть сама того не хотела, о том, что говорил картофелеголовый. Что за «святоша» ждал ее по ту сторону двери? Он будет решать, куда Алисе двигаться дальше – в Рай, или в Ад? Или нет никакого Рая и Ада, и она останется здесь слоняться по пустым коридорам со старыми обшарпанными дверями на веки вечные?

 - Заходи, сама все узнаешь, - пробасил Крапнек, в очередной раз прочитавший мысли девочки. Он открыл дверь, и грубо втолкнул Алису внутрь. Дверь захлопнулась за спиной маленькой мертвой девочки с такой силой, что штукатурка (да, на потолке была штукатурка), посыпалась ей на голову, а уши заложило. Внешним видом комната напоминала самый обычный кабинет советских времен, со старой мебелью, поблекшими обоями и огромным дубовым секретарским столом по центру. Похожий кабинет Алиса видела у Анны Сергеевны – директора школы, в которой когда-то училась. За столом сидела милая пожилая старушка, на вид лет восьмидесяти, с ухоженными седыми кудряшками на голове, мягкими розоватыми щеками и добрыми зелеными глазами. Именно такой Алиса всегда представляла себе идеальную бабушку, которой у нее, к сожалению, отродясь не было. Обе бабушки умерли еще до рождения внучки, так и не успев поиграть с ней и поучаствовать в ее воспитании. «Интересно, они тоже здесь?», задумалась на долю секунды Алиса.