Михаил Попов - Пророчество Золотого Перуна
— Это за что?
— Ну, что ты о Кощее так…
— Как «так»? Что-то я тебя вообще понимать перестал, — лешачок повернулся, и внимательно посмотрел на человека.
— Ну, он же у вас вроде за главного…
— Это, у кого «у нас»?
— Ну, у нечисти…
— Сам ты — нечисть! — лешачок не на шутку обиделся, даже кинул в Яросвета сухой палкой. — Я вообще — абориген!
— Да ты не переживай, — сразу пожалел беднягу Яросвет. — С кем не бывает…
Лешачок уставился на него как на умалишенного.
— Я говорю — местный я!
— А, ты вот о чем, а мне послышалось…
— Не, ну за что на мою голову такой остолоп? — неизвестно кому пожаловался лешачок. — Запомни, не нечисть лешие, просто мы лес очень любим, поэтому и рождаемся похожими на него. А что над людьми иногда пошутим, так это чувство юмора у нас такое… Понял?
— Угу… А волкодлаки, тоже не нечисть?
— Тоже. Когда-то все люди умели волками перекидываться, да потом почему-то ваши волхвы запретили это, вот все и забыли. А волкодлаки — это потомки тех кто волхвам не подчинился и в лес жить ушел. Потому и людей не едят — одного ж роду-племени. Правда есть и другие…
Наморщившись, Яросвет начал вспоминать рассказы Велимудра. Как назло, в голову ничего не шло, а ведь хвастался, что каждое слово запоминает.
— А, ты о тех, что ведут род от чернобоговых псов? — он даже покраснел, надо же, такую красивую кощуну забыл. А все от страха!
— От них самых. Эти, — лешачок махнул рукой в сторону куда убежали волкодлаки, — такими рождаются. И перекидываться могут когда восхотят. Чаще так волками и бегают, потихоньку дичают, перестают речь понимать. А другие от чернобоговых псов, от сотворения мира в Нави живущих. Во время битвы с Белобогом, выпустил их Чернобог в мир. У тех псов ядовитые зубы были, как у змей, или слюна, тут я не знаю. Но кого укусят, в таких же псов оборочаются. Правда, только по ночам, днем власть Чернобога слаба, вот вынужденно людьми и становятся. Только это одна видимость. Души их давно мертвы, те же упыри, только волосатые. И преданы Чернобогу до последнего вздоха. Вот оно как.
Они помолчали, потом лешачок со вздохом добавил:
— Но люди все равно нас всех нечистью называют. Не понимают, что нечисть — это то, что от черного колдовства идет.
— А что это? — заинтересовался Яросвет.
— Ну, это мертвяки ходячие, упыри разные, мороки… Много их всяких, но отличаются от нас тем, что живут только за счет черного колдовства, да служат Кощею. А мы, лесные жители, никому не прислуживаем! — гордо закончил лешачок. Потом подумал и нехотя добавил: — Ну и водяные жители тоже…
Яросвет задумался над сложностью окружающего мира, где нечисть оказывается не нечисть, а существует другая нечисть, которую нечисть, которая не нечисть, не любит так же, как люди не любят нечисть, и нечисть, которая не нечисть и нечисть, которую не любит нечисть, которая не нечисть… Эти глубокомудрые размышления прервал лешачок, хлопнувший его по спине:
— Ну, вот и жилище Лесомира. Иди-ка ты лучше к нему один, он меня недолюбливает, да и дел у меня еще много, точно дед выпорет…
Меж деревьев и правда приютилась небольшая избушка. Жуткая, кособокая, вокруг ни забора, ни грядок вспаханных. Такими в чащах леса охотники заимки ставили — перебедовать, если зимой нужда прижмет. На крыше дома сидит нахохлившийся толстый ворон, на вышедших из леса косит недобрым глазом, того и гляди растопырит крылья, кинется с карканьем. А клюв здоровый, голову как яйцо проклюнет до самых мозгов.
Поежившись, Яросвет повернулся к проводнику.
— Спасибо тебе, — ему стало грустно, что придется расстаться с разговорчивым лешим.
Тот видимо тоже чувствовал что-то подобное, потому не спешил уходить, а с преувеличенным интересом рассматривал травинку у себя под ногами.
— А давай дружить! — неожиданно для себя предложил Яросвет.
Лешачок недоверчиво посмотрел на него.
— Да вроде не принято, что бы человек с лешим-то дружил … — он вздохнул. — Было бы здорово, у меня никогда не было друга, только дедушка…
— Ну и что, что не принято, — Яросвета понесло. — Значит, ить, мы будем первые! Ну, по рукам? Я — Яросвет! Можешь звать меня — Ярко. Меня так все кличут.
Он протянул лешему руку.
— А, была, не была, — лешачок лихо хлопнул по подставленной ладони. — Все равно дед выпорет, так хоть за дело будет.
Довольные собой, они пожали руки, и Яросвет собрался уже было уходить, как лешачок остановил его:
— На, возьми, — он протянул своему новому другу небольшую еловую шишечку. — Захочешь меня повидать, войди в наш лес, кинь эту шишечку под ноги, и скажи: Боровик приходи. И я сразу приду, оглянуться не успеешь. А Боровик это зовут меня так… Лучше поближе к Черному Бору подходи, а то далеко я уйти не могу. Сил не хватит. В дальние леса даже мой дед не может.
Яросвет с благодарностью взял шишечку, но стоило ему моргнуть, а лешачок как сквозь землю провалился.
— Спасибо, Боровик, — прошептал Яросвет в чащу.
И показалось ему что деревья прошелестели:
— И тебе, спасибо…
Приободренный, Яросвет повернулся к невзрачной избушка Лесомира. Легко взбежал на невысокое крылечко, постучал в хлипкую, и как еще под своим весом не вывалилась, дверь.
Тишина. Только за спиной ветерок шумит в густой листве деревьев, да птицы на все голоса поют. Яросвет постучал погромче.
— Ну, кого еще там леший принес? — раздался из глубины противный скрипучий голос.
— И вовсе не принес, — обиделся Яросвет. — Он меня просто проводил. А шел я сам, ить, не немощный, что бы меня носили.
Из избушки донеслось удивленное покряхтывание, раздалось шарканье лаптей, стукнул запор и дверь отворилась.
На крылечко вышел невысокий, особенно по сравнению с рослым Яросветом, старичок. Длинные седые волосы спутано свисают на плечи, не менее короткая борода, топорщится во все стороны, и при желании, в ней наверное, можно было отыскать гнездо какой-нибудь не самой мелкой птахи. А то и не одно! Одет в мешкообразный балахон непонятного цвета, — но, кажется, изначально белый — подвязанный простой волосяной веревкой, на которой болтается большой нож в деревянных ножнах, да небольшой холщовый мешочек. Из-под балахона выглядывают голые ноги, белые как нутро редиски, по-старчески перевитые синими венами. А на ногах заношенные лапти, без всяких онучей. Из-под седых кустистых бровей на Яросвета сердито глянули горящие угольками глаза.
— Ну, насмешник, какого ящера, тебе от меня понадобилось?
— Не вежливы вы, дедушка. Нет бы, сначала напоить, накормить, в баньке искупать…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});