Роджер Желязны - Знамения судьбы

— Я ничего не понял… У тебя был такой вид, словно ты ждал, что я исчезну в облаке дыма.

Он кивнул.

— Знаешь, я думаю, что она искала власть над сверхъестественными силами, и что это каким-то образом связано с тобой. Ты занимаешься каким-нибудь видом оккультизма?

— Нет.

— Иногда она такое говорила… словно ты на самом деле мог быть сверхъестественным существом.

Я расхохотался вместо ответа, он через несколько мгновений последовал моему примеру.

— Ну, не знаю… — сказал он. — В мире много странного. Конечно, все они не могут быть правы, но…

Я пожал плечами.

— Кто знает? «Есть многое на свете, друг Горацио…» Так, значит ты думаешь, она искала какую-то систему, которая дала бы ей силу защититься от меня?

— По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление.

Я отпил вина.

— Но это же чепуха, — сказал я.

Однако уже произнеся эти слова, я чувствовал, что они не так уж далеки от правды.

Если это я толкнул ее на тропу, которая привела ее к гибели, тогда на мне лежала ответственность за ее смерть.

Теперь к боли присоединилась и вина.

— Рассказывай уж все до конца, — сказал я устало.

— Да я уже вроде все сказал, — вздохнул Рик. — Мне надоело находиться среди людей, с упоением ночи на пролет обсуждавших всякую астральную чепуху, и я решил, что мне лучше уйти.

— И это все? Но она нашла нужную систему, нужного гуру? Что же случилось в конце?

Он сделал глоток вина и долго молча смотрел на меня.

— Я в самом деле был к ней очень привязан, — сказал он.

— Я и не сомневался в этом.

— Таро, Каббала, Золотой Рассвет, Кроулы, Форчун — вот чем она занималась в конце.

— И застряла на этом?

— Точно сказать не могу, но думаю, что да. Я ведь не очень вникал во все это.

— Так… Следовательно ритуальная магия.

— Вероятно.

— Кто же этим занимается?

— Множество народу.

— Я имею в виду, кого нашла Джулия. Ты слышал имя?

— Кажется, Виктор Мелман.

Он вопросительно посмотрел на меня, но я покачал головой.

— Извини, но я впервые слышу это имя. Я не лгу.

— Это странный человек, — задумчиво проговорил Рик.

Он сделал еще глоток и откинулся на спинку стула, сцепив пальцы за шеей, выставив локти наружу и вперед. Взгляд его устремился куда-то вдаль.

— Знаешь, я слышал, что о нем многие так отзывались, среди них многие, заслуживающие полного доверия, говорили, что в нем в самом деле имелось нечто… что он чем-то таким владеет… каким-то озарением, обладает особой силой… что он может стать великим учителем… Но у него масса проблем — комплексы, неуравновешенность, знаешь, все такое, что сопутствует обычно особым способностям, и это скользкая сторона. Поговаривали, что на него заведено криминальное досье, что он живет под чужим именем и что он гораздо лучше знаком с полицией, чем с магией… Впрочем, все это лишь по разговорам, понимаешь? Не знаю. А официально он — художник, и довольно хороший. Во всяком случае, его полотна неплохо раскупаются.

— Ты был с ним знаком?

Последовала пауза.

— Да.

— И каковы твои личные впечатления?

— Не знаю… Боюсь, что я лицо предвзятое. Я не хотел бы…

Я покрутил стакан в руке.

— Все же…

— Ну, я однажды хотел у него заниматься, но он меня выгнал.

— Значит, и ты с этим связан?

Я думал…

— Я ни с чем не связан, — резко ответил он. — Я хочу сказать, что я все попробовал в свое время. У каждого бывают какие-то периоды увлечений, не так ли? Мне нужно было развиваться, двигаться дальше, как всем и каждому. Но я не нашел своего пути.

Он жадно отхлебнул вина.

— Иногда мне казалось, что в самом деле существует какая-то сила, какая-то скрытая реальность, к которой я уже могу почти прикоснуться. Почти… Но потом все исчезало, а оставалась куча дерьма, обыкновенный самообман. Да, иногда мне казалось, что я чего-то достиг. Но проходило несколько дней, и я сознавал, что лгал сам себе.

— Но все это было до того, как ты познакомился с Джулией?

Он кивнул.

— Да. Может быть, нас это какое-то время и связывало. Мне до сих пор интересно поболтать о всякой чепухе, хотя я больше в нее не верю. Потом… потом она стала относиться к этому слишком серьезно, а мне по старой дорожке катиться уже не хотелось.

— Понимаю.

Он осушил стакан и снова наполнил его.

— В этом ничего нет, — продолжал он. — Существует бесконечное число путей самообмана или иррационального превращения вещей в то, чем на самом деле они являются. Наверное мне хотелось волшебства, но настоящего волшебства в мире не существует.

— Зачем же ты тогда бросил в меня Библию?

Он фыркнул.

— С таким же успехом это мог быть Коран или Веды. Было бы забавно посмотреть, как ты исчезаешь в огненной вспышке. Но, увы! Я напрасно старался…

Я улыбнулся.

— Как мне найти Мелмана?

— Минуточку… где-то здесь у меня… — он открыл ящик стола и достал небольшую записную книжку, полистал ее, потом записал для меня адрес на библиографическую карточку и протянул ее мне. Потом он отпил еще глоток вина.

— Благодарю.

— Это адрес его мастерской, но он там не живет, — пояснил Рик.

Я кивнул и поставил на стол свой стакан.

— Я тебе очень благодарен.

Он приподнял бутылку.

— Еще немного?

— Нет, спасибо.

Он пожал плечами и налил себе.

Я поднялся.

— Ты понимаешь, — медленно проговорил он, — это так грустно…

— Что именно?

— Что в мире нет волшебства, никогда не было, наверное, никогда и не будет.

— Это скверно, — согласился я.

— Ведь тогда мир был бы гораздо более интересным.

— Да.

Я повернулся, намереваясь уходить.

— Сделай мне одолжение, — попросил он.

— Какое?

— Когда будешь уходить, поставь указатель в витрине на три часа и захлопни за собой дверь.

— Конечно.

Я оставил его за столом в кабинете и сделал так, как он просил. Небо стало заметно темнее, а ветер еще холоднее. Я еще раз попробовал позвонить Люку из таксофона на углу, но и на этот раз мне никто не ответил.

Мы были тогда счастливы… Даже странно, как все удачно складывалось. Погода — само совершенство, и все, что мы задумали, получалось не хуже. Вечером мы пошли в гости, там было так весело… Потом мы ужинали в прелестном местечке, которое обнаружили совершенно случайно. Мы долго сидели за бокалами с вином, не желая, чтобы день кончался, потом решили продолжить эту полосу удач и поехали на пустынный берег, где сидели, плавали, смотрели на луну, а ветер легонько шевелил наши волосы. А потом… потом я сделал одну вещь, которую не должен был ни в коем случае делать. Но разве Фауст не считал, что прекрасное мгновение стоит души?