Дэвид Геммел - Легенда о Побратиме Смерти

— Зато я могу. И это лишь часть того, чему я научился от тебя. Самое большее зло, на которое мы способны, — это принести в жертву кого-то другого. Войско, осадившее город, как бы говорит: «Сделайте малое зло, иначе мы совершим большое». Если поступать геройски, то нужно, конечно, отказаться. Но дипломаты и политики — люди практичные. И им не дано понять, что такое честь. Я прав?

Друсс с улыбкой хлопнул Зибена по плечу:

— Прав, поэт, прав. Но я знаю, что ты и глазом не моргнешь, если придется отстаивать противоположную точку зрения. Так что давай на этом покончим.

— Ладно, будем считать, что мы квиты.

Друсс перевел взгляд на юг. Внизу лежал Старый Гульготир — лабиринт жилых домов, лавок и мастерских, прорезанный узкими улицами. Старый Замок сидел в середине, точно раздувшийся серый паук. Бывшая резиденция королей теперь служила житницей. На западе стоял новый дворец Бога-Короля. Колонны этого колоссального строения из белого камня украшены позолотой, статуи — большей частью самого короля — увенчаны золотом и серебром. Роскошные сады окружают дворец, и даже отсюда видно великолепие клумб и цветущих деревьев.

— Видел ты его, Бога-Короля? — спросил Друсс.

— Я сидел поблизости от королевского балкона, пока ты забавлялся с лентрийцем, но видел только спины телохранителей. Говорят, он красит волосы настоящим золотом.

— Ничего себе — забавлялся. Он крепкий парень, до сих пор чувствую его удары.

— Погоди до встречи с готирским бойцом, Друсс. В схватке это не человек — говорят, он бьет как молния. Против тебя ставят девять к одному.

— Может, он меня и побьет, — проворчал Друсс, — но не спеши на это ставить!

— О, на этот раз я не поставлю и медной полушки. Я видел Клая. За все время нашего знакомства я еще не встречал человека, которого считал способным тебя победить, — а вот теперь встретил.

— Ба! Хотел бы я, чтобы мне платили золотой всякий раз, когда говорили, что такой-то сильнее, быстрее или опаснее меня. И где они теперь, эти силачи?

— В основном мертвы, старый конь, — ты убил их на своем бесконечном пути к добру и справедливости.

— Ты, помнится, сказал, что мы квиты, — прищурился Друсс.

— Извини, — развел руками Зибен, — Сорвалось.

Надирский воин, известный как Талисман, мчался по переулку. Крики погони стали тише, но он знал, что оторвался не намного. Вбежав на площадь, Талисман остановился. Здесь было много дверей — он насчитал по шесть на каждой стороне. «Сюда! Сюда!» — послышалось позади. Луна ярко озаряла площадь с севера и запада. Талисман свернул на юг и укрылся в темной нише, почти слившись со стеной в своем длинном черном плаще с капюшоном. Он перевел дух, стараясь успокоиться. Рука привычно скользнула к бедру, где обыкновенно висел длинный охотничий нож, и Талисман выругался. Ни одного надира не пускают в готирский город с оружием. Он ненавидел это место из камня и булыжника с его бесчисленными толпами и исходящей от них вонью. Он всей душой рвался обратно, на простор родных степей. Суровые горы под огромным пылающим небом, неоглядные равнины, где можно ехать год и не встретить ни одного человека. Жить можно только в степи. Не в этом крысином гнезде, где разит человеческими нечистотами — их выливают из окон, и они гниют на мостовой заодно с прочими отбросами.

Крыса шмыгнула мимо его ног, но Талисман не шелохнулся. Враг был близко. Враг? Подонки, городское отребье — они не стоят этого титула. Делать им нечего — вот и гоняют надирского кочевника по своим гнусным улицам, чтобы как-то разнообразить свою убогую жизнь. Он снова выругался. Носта-хан предупреждал его об этих шайках, говорил, каких кварталов следует избегать, а Талисман его почти не слушал. Впрочем, он никогда не бывал в столь большом городе, как Гульготир, и не знал, как легко человеку заблудиться в его закоулках.

Послышался топот ног, и Талисман сжал кулаки. Если они найдут его, то убьют.

— Не видали, куда он побежал? — спросил гортанный голос.

— Не-е. Может, туда?

— Вы трое в переулок, а мы напрямик по Кабацкой. Встретимся на площади.

Надвинув капюшон на лицо так, что видны были только глаза, Талисман ждал. Первый из троих пробежал мимо его укрытия, за ним второй. Но третий посмотрел в сторону надира — и заметил его. Талисман ринулся вперед. Человек выставил нож, но надир ступил вбок и ударил врага кулаком по лицу. Тот шатнулся назад, а Талисман вильнул влево и снова юркнул в переулок.

— Вот он! Вот он! — закричал пострадавший.

Впереди маячила стена футов восьми высотой. Талисман прыгнул, подтянулся и влез на нее. По ту сторону лежал освещенный луной сад. Пригибаясь к земле, Талисман перебежал сад, перелез через вторую стену на узкую улицу и помчался вперед, обуреваемый гневом. Какой позор — бегать вот так от ничтожных круглоглазых южан.

На перекрестке он свернул к северу. Погоня как будто отстала, но успокаиваться было рано. Он не имел понятия, где находится — все эти гнусные дома походили один на другой. Носта-хан велел ему искать дом Чорин-Цу, бальзамировщика, — это на улице Ткачей, в северо-западном квартале. Где же она, эта улица?

Внезапно из мрака выступил человек с ржавым ножом в руке.

— Попался, надирский ублюдок!

Талисман посмотрел в его свирепые глаза, холодный гнев захватил кочевника целиком.

— Ты нашел свою смерть.

Горожанин взмахнул ножом, целя надиру в шею. Но Талисман отклонился вправо и левой рукой перехватил запястье врага. Правой рукой он сгреб готира за плечо, сделал мощный рывок — рука с ножом сломалась у локтя. Готир с воплем выронил нож. Талисман подхватил его и по рукоять вогнал под ребра врагу. Ухватив его за сальные космы, Талисман впился темными глазами в полное ужаса лицо.

— Чтоб ты сгнил в преисподней, — прошипел надир, повернув нож. Раненый открыл рот для последнего вопля, но умер, не успев испустить ни звука.

Бросив труп, Талисман вытер нож о грязный камзол убитого и скрылся во мраке. Здесь было тихо. По обе стороны высились стены с рядами темных окон. Он вышел на более широкую улицу, не длиннее шестидесяти ярдов, и увидел трактир, в окнах которого мерцал свет. Спрятав нож под плащом, он двинулся мимо. Дверь трактира открылась, оттуда вышел большой чернобородый человек.

— Прошу прощения, сударь, — обратился к нему Талисман, и эти слова жгли язык надира словно кислота, — не укажете ли, как пройти на улицу Ткачей?

— Парень, — сказал человек, тяжело плюхнувшись на дубовую скамью, — вряд ли я и к себе-то домой дорогу найду. Я тоже нездешний и за эту ночь не раз сбивался с пути. Хоть убей, не понимаю, как это людям охота жить в таком муравейнике. А ты?