Павел Марушкин - Музыка джунглей

– Сколько-сколько?!

– Я воевал во Вторую Магическую, – просто сказал Воблин. – Согласно официальным данным, я числюсь среди потерь Военно-Воздушного Флота Белой Коалиции. Был тогда случай, я свалился с дирижабля, на виду у многочисленных свидетелей, между прочим. Про мою летательную перепонку я, конечно, никому не говорил… Ну ладно, это дело прошлое. Так вот, я подготовил для тебя оружие, потом поймал древесного удавчика, развёл костёр и плотно пообедал. Затем я нашёл уютное место в корнях поваленного бурей дерева, выстлал его мхом и уснул… А проснулся уже не я, а ты.

– Первое воспоминание Воблина Плиза – горы, – сказал музыкант. – Дикие горы Севера. Именно там, в районе Туманного хребта, сто сорок три года назад потерпела аварию шикарная, но слишком хрупкая воздушная яхта Сола Кумарозо, звезды джанги и вашего покорного слуги, – он слегка поклонился.

– Поклонники были в отчаянии, – сообщил Воблин Плиз. – Они много лет подряд устраивали «Кумарины», фестивали джанги имени тебя. Потом всё как-то плавно сошло на нет.

– А я думал, джанги – послевоенная музыка, – растерянно произнёс Иннот.

Несколько двойников рассмеялось.

– Джанги был и будет всегда! – провозгласил Кумарозо. – Он может менять имена; он то забывается, то вновь возносится на пике популярности. Например, когда-то, давным-давно, он назывался форест-фолк. Ритмы джанги будоражили людям кровь задолго до моего рождения…

– …которое произошло в маленькой лодочке, несомой водами могучего Строфокамила, за много-много миль от Бэбилона и за двести восемь лет от сегодняшнего дня, – вступил ещё один двойник. – Один весьма уважаемый человек, вундеркинд, можно сказать, самый молодой из профессоров Бэбилонской Академии Наук, не вернулся тогда из своей последней экспедиции…

У каюкера вдруг перехватило дыхание.

– Да. Ты всё понял правильно, – музыкант смотрел прямо в глаза Инноту. – Разные времена, разные вроде бы люди… Нас много, старина; но все мы на протяжении веков пользуемся одним и тем же телом. Рано или поздно каждый из нас оказывается лицом к лицу с остальными. Сейчас твоя очередь.

Иннот потрясённо молчал. Кумарозо взял несколько аккордов. Барабанчик уютно устроился на коленях музыканта. Чёрные пальцы нежно охватывали полированный розовый гриф, перебирая струны. Другая ладонь начала отбивать ритм по тугой перепонке – сначала тихонько, еле слышно. Ритм множился, звучание усиливалось, захватывая, заставляя ноги присутствующих подрагивать в такт. Одна струна вдруг зазвенела, заныла исполинским москитом, выводя будоражащую и дикую мелодию. Внезапно Кумарозо оборвал игру, резко прихлопнув её ладонью:

– Вот такие дела, старина.

Иннот сглотнул:

– Это… А откуда взялся я? Как это происходит?

– Хочешь знать, откуда берутся дети? – задрав осветлённые брови, спросил Кумарозо.

Все засмеялись.

– Ну, слушай. В определённый момент ты понимаешь, что достиг в жизни всего, чего хотел. Или, наоборот, что достигнуть того, чего хочешь, совершенно нереально. И тогда тебе остаётся только уйти на покой. Но кто-то же должен занять твоё место, верно? И тогда ты начинаешь конструирование этой самой личности.

– Конструирование? – несчастным голосом переспросил Иннот.

– Ну да. Попросту говоря, сначала ты определяешь, какими качествами должен обладать будущий владелец твоего нынешнего тела. Воблин, например, в числе прочего привил тебе любовь к пончо – в обычном плаще трудно распахнуть летательную перепонку. Кроме того, он напрочь удалил у тебя страх перед высотой – ты, наверное, замечал, что он в той или иной степени присущ большинству людей? Это, в общем-то, оправданно. Но ты спокойно можешь обойтись без него – ведь любая высота для тебя не страшна. Это, конечно, очень грубый пример. Существует специальная методика, по которой строится новая личность. Традиционно, основным создателем будущего хозяина тела является предыдущий. Но и другие могут принять в этом участие – если захотят, конечно.

– Вот оно что! То-то я смотрю, блин, эдипов комплекс не мучает, – Иннот задумался. – А с чего всё это началось? Я имею в виду, кто был самым первым владельцем нашей шкурки?

– Тайна сия велика есть, – вступил в разговор один из двойников; он носил длинную вязаную хламиду и мягкие домашние тапочки. На лице его (на своём лице!) Иннот с некоторым интересом отметил печать добродушия и умудрённости.

– Дворнике самый старший из нас. Но и он не может тебе сказать, с чего всё началось, потому что появился на свет точно так же, как и мы все.

– Это было около тысячи двухсот лет назад, – скромно добавил Дворнике.

Челюсть Иннота отпала:

– СКОЛЬКО?!!

– Ты не ослышался. Одна тысяча двести лет с хвостиком, именно так.

– Но тогда ты… Ты должен помнить даже Первую Магическую!

– Сие непотребство, по счастию, не довелось мне застать, – усмехнулся Дворнике.

Иннот схватился за голову.

– Хочешь кофе? – спросил его Кумарозо.

Каюкер молча кивнул. Говорить он сейчас просто не мог.

– Понимаешь, наша память – это как дом со множеством комнат, – продолжал музыкант, протягивая Инноту невесть откуда взявшуюся белоснежную фаянсовую чашку на блюдечке. – Ты сейчас просто открыл дверь и вошёл в гостиную. Ну а мы – мы живём тут давно и уже хорошо освоились; у каждого персонажика своё жилище…

– Персонажика?

– Так мы кличем друг друга, – усмехнулся Кумарозо. – Не инкарнациями же называться!

Иннот попробовал кофе. Напиток был восхитителен.

– А как вы определяете, кому сколько того… жить осталось?

Остальные расхохотались.

– Да кто же это может определить, кроме тебя самого, балда? – отсмеявшись, сказал Воблин Плиз. – Вот ты… Чисто физически наш возраст «плавает» – при желании ты можешь выдать себя и за подростка, и за юношу, и за молодого человека лет двадцати пяти. Это ведь скорее зависит от манеры себя держать, а не от внешности… Короче говоря, парень, – вечная молодость! Плюс все сопряженные с нею выгоды… Ну и некоторые минусы есть, конечно. Если такая жизнь тебе наскучит, – тогда милости просим, принимайся за дело, готовь телу следующего хозяина! Одним и полусотни лет для этого достаточно, другим вдвое, а то и втрое больше.

– А если я потом передумаю? – осторожно спросил Иннот.

– Да пожалуйста! Такое, правда, редко у нас бывает, но вот, например, Талво уже трижды выходил, так сказать, в свет. Он у нас паренёк сурьёзный, следователь по особо важным делам; его ретивое, понимаешь, время от времени мучить начинает, – несколько ехидно проговорил Кумарозо. – Идёт добро и справедливость насаждать железною рукою!

– Ох! Ещё и следак внутри! Ну, я влип… – простонал Иннот.