Леонид Кондратьев - Леди с клыками

Однажды случилось так, что мертвые устроили междоусобную войну. Фактически не войну даже, а серию дуэлей. Три клана вампиров, решивших расширить свои владения и увеличить количество имеющихся в их распоряжении резерваций с «пищей» насело на обветшавший род личей и выбивало всех его представителей одного за другим, пусть и с немалыми потерями. В полном соответствии с законами, разумеется, как иначе. За этим тщательно следили независимые арбитры, готовясь покарать тех, кто попробует сделать хоть шаг в сторону от выверенного временем канона. И последний из мертвых колдунов по имени Окелтеймер, осознавший, что его филактреий вот-вот разобьют, а прапраправнуков просто съедят какие-то ну совсем посторонние клыкастые уроды, решил унести всех врагов с собой в могилу, откуда те уже не встанут. Он, воспользовавшись форой, которую дал ему выигрыш в последней дуэли до начала следующей, разработал проклятие «Чумы Крови». И применил его в своем последнем бою, самостоятельно лишившись посмертного существования, но уходя в небытие с уверенностью, что обескураженные добровольной гибелью противника вампиры обязательно прочтут в его дневнике, какая ужасная участь их ожидает. Кровососы действительно записи мага внимательно изучили. И не поверили им. До первого заболевшего. Который появился лишь спустя десять лет.

Окелтеймер был безусловно гением. Он смог создать мор, который поражал не живых, но мертвых. Причем только вампиров. И проявлял себя лишь через несколько лет, когда больной успевал передать «Чуму Крови» такому количеству сородичей… Клыкастые повелители мира медленно сгнивали, не в силах справиться изощренным чарам мертвого окончательной смертью лича. Сначала начинала шелушиться и облазить кожа, потом, спустя примерно недели две, она шла пятнами и расползалась дурно пахнущей слизью, отпадая от костей. Кровососы отличались изрядной живучестью, причем, чем старше они были, тем сложнее им было отправиться на тот свет. Некоторые могли сохранять свое существование пару тройку дней даже в виде кричащей от боли и ужаса лужи слизи. Попытки лечения не помогали. Все мертвые колдуны как один, клыкастые и нет, расписывались в собственном бессилии. Возможно, будь у нежити более крепкие нервы, они справились бы с напастью. Но монстры, привыкшие безнаказанно отбирать чужие жизни и уверенные в том, что будут жить вечно, впали в ужас при виде близкой и неотвратимой кончины. Неизвестно, какой именно вампир первым напал на лича, отбросив в сторону правила дуэлей, но его примеру последовали практически все остальные сородичи, нашедшие виновников происходящих с ними ужасных метаморфоз. Мертвых колдунов просто смяли числом и разбили все их филактерии до единого. А затем, спустя пару месяцев, все клыкастые победители окончили свое существование. Исцелить их оказалось некому.

Низшая нежить, охранявшая границы резерваций с «кормом» недолго смогла существовать без своих повелителей и спустя десятилетие-другое просто развалилась на куски. Выжившие в хаосе катастрофы, когда умирающие вампиры впав в кровавое безумие уничтожали все, что под руку подвернется, некроманты оказались недостаточно подготовлены, чтобы взять власть над ней в свои руки. Люди, эльфы, гномы и прочие народы, долго еще не осмеливались выбираться из своих резерваций и выполняли правила, установленные мертвыми теперь уже окончательно хозяевами. Но никто больше не сокращал их поголовье, и им стало тесно в своих границах. Пришлось расширяться. И пугливые слухи о том, что мир снова принадлежит живым, оказались правдой. Естественно в избавлении от ига мертвецов оказались «виновны» не какой-то там свихнувшийся лич, а боги, жрецы которых немедленно появились как из неоткуда. И они обладали силой. Святой силой, которая прекрасно помогала бороться с остатками тварей, все еще бродящими кое-где по земле и немногочисленными живыми магами смерти. Последние, кто поумнее, быстро поснимали с себя фамильную символику и замаскировались под чародеев-самоучек, без особого впрочем, труда. Ибо мертвые не учили живых мало-мальски сложным чарам и если те пытались проявлять инициативу, то просто сжирали чересчур самостоятельных волшебников. А потому в те времена магия начала возрождаться практически полного нуля и до высот, которым судя по косвенным свидетельствам, владели Древние, мы дойдем еще очень не скоро. Если вообще дойдем. Храмы, постепенно набирающие мощь и силу, на чародеев смотрят неодобрительно, и лишь народная память, в которой содержится опыт поколений, когда боги со своими слугами просто напросто отсутствовали, оставив смертных на растерзание тварям, сдерживает их стремление избавиться от чародеев и ведьм.

Планируя поход в храм, я специально подгадала момент так, чтобы попасть именно на службу. В почерпнутых из копий древних фолиантов знаниях очень хотелось убедиться. И найти несоответствие между описанными там признаками и своим собственным телом. Но, увы. Моя последняя надежда на то, что в жилах дочки полугнома и таинственной ведьмы может плескаться капелька демонической крови, на которую можно было бы списать все произошедшие изменения, окончилась прахом. Тифлинги в нашем мире были редкостью. Гигантской. Но время от времени попадались. Вампиры, а также малочисленная прослойка живых некромантов в Эпоху Смерти считала престижным держать дома наложниц-суккуб. Последние бывало, делали им детей, отличавшихся неплохими задатками к темной магии и некоторыми индивидуальными внешними отличиями от простых смертных. Исчезли немертвые кровопийцы и их живые слуги, но их потомки все еще нет-нет да «радовали» родителей рожками, хвостиками, клычками и иными деталями, обычным людям и эльфам в общем-то не свойственными. Раньше их убивали на месте, зачастую вместе с папами и мамами, но последние лет триста накал страстей по отношению к магам смерти спал. Люди стали готовы терпеть некромантию и тех кто ее практикует. В столице ей даже учат. У меня тоже есть к ней некоторые способности, правда неразвитые. В нашей глухомани и наставники по магии Воды и Разума нашлись то с трудом.

Так что слушать заунывные песнопения священника, больше похожего тембром своего голоса на нечто парнокопытное и с бородкой, меня заставляла не глубокая религиозность и уж тем более не страсть к музыке. Получив зачатки, как я считаю неплохого музыкального образования в пансионе мадам Жюли, слушать без слез то что выдается за священные гимны просто не возможно. Буквально все сольное выступление козлоподобного жреца в просторных ниспадающих одеждах, оттопыриваемых довольно заметным пузом, мне приходилось с огромным трудом сдерживать накатывающую на меня волнами зевоту. И контролировать правую руку, которая сама по себе ползла к папенькиному подарку.