Юлия Остапенко - Что там, за дверью? (“Фантастика 2006” сборник)

На этот раз его корабль опустился на планету номер 3569990, третью в системе две тысячи восемьсот девяносто пятой Водолея. Системы корабля проверили ближайшее окружение и, не обнаружив никакой опасности, дали разрешение на контакт. Барсуков вышел в биоскафандре, который был совершенно незаметен под одеждой, не стеснял движений и вообще никак не ощущался. Тем не менее он обеспечивал приличную защиту.

Местность выглядела приятно. Пышная, хотя и не слишком яркая зелень ласкала глаз. Дул теплый ветерок и нес высокие полупрозрачные облачка по небу такого же голубовато-цементного оттенка, какой обычен в земных городах. В траве там и тут виднелись желтые одуванчики, в точности такие же, как в антарктических зоопарках Земли. Барсуков нагнулся и, повинуясь неясному, но непреодолимому импульсу, сорвал один из цветков. Взглянул на капли млечного сока, выступившие на срезе, понюхал, пожал плечами. Одуванчик как одуванчик. Четверть часа спустя он вернулся в корабль и приступил к составлению первого отчета о планете.

Через два дня он стартовал обратно. Сорванный одуванчик он взял с собой. Цветок стоял в баночке на имитации подоконника. Имитация земного солнца щедро поливала его имитацией натуральных лучей, и одуванчик исправно открывался и закрывался в такт со сменой освещения. Еще через два дня Барсуков сделал остановку на Брайере, планете — пересадочной станции, освоенной еще в двадцать шестом веке.

Несмотря на то что Брайер был освоен довольно давно, он не походил на Землю. Здесь имелся всего один город-миллиардник с плотностью населения семьсот человек на квадратный метр горизонтали и 0,33 человека на метр вертикали — что нормально для Земли. Все оставшееся пространство планеты было пустынным, то есть застроенным отдельно стоящими домами-дачами и домами-пансионатами. Кое-где на Брайере сохранились даже леса.

Барсуков прошел таможенный контроль, заполнил документы, отправил багаж по скоростной транспортной магистрали и вышел в город. Сразу же его приятно стиснула толпа. Барсуков соскучился по толпе; в пустых космических далях ему часто снились громадные площади или магистрали, заполненные народом. В толпе чувствуешь себя уютно защищенным — это чувство сродни тому, которое мог бы испытывать плод в утробе матери. В толпе ты растворяешься и в то же время расширяешься, тысячи невидимых нитей сцепляют тебя с тысячами незнакомых сознаний и сердец, и ты ощущаешь их так же хорошо, как собственное сознание и сердце. Ты откликаешься на желания и стремления других людей еще раньше, чем можешь их почувствовать, и есть в этом нечто сверхъестественное. Короче говоря, толпа в тысячу человек действует как стакан доброй водки и не оставляет похмелья.

Здесь, как и на Земле, не существовало никакого наземного транспорта, кроме медленно движущихся пешеходных дорожек. На каждой из дорожек люди стояли плечом к плечу, а дети стояли или сидели на плечах у родителей. Умение стоять на плечах прививалось каждому ребенку с самого раннего детства, ведь плотный человеческий поток обязательно раздавит каждого, кто мал и слаб. Но у космопорта поток был довольно разреженным: Барсуков мог даже двигать руками.

Около часа он плыл в одном направлении, затем свернул на магистраль, идущую к окраине. По случаю местных праздников многие люди отправлялись за город, поэтому магистраль работала с полной нагрузкой. Запрыгивая на магистраль, Барсуков резко втянул живот, расправил плечи и встал на цыпочки. Это увеличивало выталкивающую силу толпы, направленную вверх. Сразу же шесть или семь человек крепко уперлись в него со всех сторон. Через несколько минут его ноги оторвались от движущейся дорожки. Давление толпы усиливалось и продолжало толкать его вверх. Вскоре его плечи оказались над головами большинства людей, и он почувствовал себя вполне комфортно: он снова мог свободно дышать. Рядом с ним плыла маленькая девочка, стоявшая на плечах у отца.

— Дядя, а ты тоже стал на своего папу? — спросила девочка.

— Нет, солнышко, — ответил Барсуков, — у меня просто широкие плечи. Когда я их раздвигаю еще шире, сжимающая сила выталкивает меня наверх. Это закон гидростатики.

— А я могу так сделать? — спросила девочка. У нее были большие серые глаза с пушистыми ресницами и движущаяся татуировка на лбу в виде алой лягушки.

— Нет, не сможешь, даже когда вырастешь.

— А почему?

— Девочки устроены так, что их всегда давит вниз.

— Вот почему папа не берет маму на пикник, — догадалась девочка. — У нее толстая попка. А ты был когда-нибудь на Земле?

— Я там живу.

— Там так же, как у нас, или лучше?

— Там намного лучше, — сказал Барсуков, — только намного больше народу.

— Разве может быть еще больше? — удивилась девочка.

— Вся Земля, кроме нескольких зоопарков и пустынь, это один большой город, такой, как здесь. На Земле все люди, кроме самых богатых, никогда не сидят и не лежат. Они даже спят стоя. Для того чтобы лечь, просто нет места. На Земле живет почти миллион миллиардов людей. Каждый год они заселяют несколько тысяч новых планет, и этого все равно мало.

— Ура! Я хочу на Землю, — обрадовалась девочка.

К вечеру он оказался на своей даче. Собственно говоря, дача принадлежала Управлению космической разведки, но Барсуков пользовался ею постоянно и уже привык считать своей. Дача была не столько местом отдыха, сколько большим тренажером: как известно, космонавт-исследователь довольно много времени проводит в одиночестве, а для современного человека это просто непереносимо — если только он не закаляет свой дух постоянными тренировками. Именно поэтому дача была расположена в тихом уединенном месте.

Он просмотрел почту, разобрал багаж и поставил одуванчик в банке на подоконник. На этот раз подоконник был настоящим. С удивлением он обнаружил, что сорванный цветок отрастил корни и чувствует себя отлично. Но тогда он еще не придал этому значения. Краем сознания он отметил, что испытывает к жизнелюбивому цветку необычное теплое чувство — как будто к старому знакомому, которого встретил после долгой разлуки.

Его корабль будет готовиться к следующему полету еще четырнадцать дней. Все это время Барсуков проведет на даче, тренируясь и составляя отчеты.

На следующее утро он заметил, что одуванчик из желтого стал белым. Барсуков попробовал поднять банку с живучим цветком, но не смог этого сделать: одуванчик прорастил свои корни сквозь стекло и прирос к подоконнику. Корни оказались такими прочными, что Барсуков не смог их разорвать. Еще через два дня одуванчик заметно вырос, а его корни доросли до пола и приподняли паркет. Они были гибкими, но прочными, как стальные тросики. И тогда Барсуков наконец-то поверил, что обнаружил феномен, о котором обязательно нужно сообщить на Землю.