Софья Ролдугина - Зажечь звезду

— Ну и?

— Если вы уверены, то посидите здесь, а я пока попробую ручку дернуть, — продолжила я, подмигнув Этне. В глазах ее засветилось понимание.

— Иди, если тебе хочется, — насмешливо фыркнула она. — А мы с Сианной, как умные люди, посидим здесь и дождемся Самсоновых. Да?

— Вообще-то я… — под грозным взглядом равейны девушка осеклась. — … посижу здесь. Да. Иди, если хочешь.

Окрыленная идеей, по лестнице я поднималась вприпрыжку. Как и предполагалось, дверь была на своем месте, а ключ отсутствовал. Но вот след от него остался. Эти тонкие паутинки, которые оплетали ручку и замок, тянулись куда-то в темноту. Будь на моем месте любая другая равейна, ее прикосновение разорвало бы их в клочья. Но мои пальцы могли наполнить нити силой. Свет и тьма есть во всем. Полутени и неясные следы, намеки и связи… Я просто делаю их прочнее. Дэй-а-Натье — так говорили королевы?

Дверь отворилась с тихим щелчком.

— Девочки, а здесь и не заперто вовсе, — мой голос лучился наигранным удивлением. — Наверное, они дверь не захлопнули. Или замок сломался.

Над пролетом показалась кудрявая голова Сианны.

— Но как? Мы же точно… —

— Да, мне тоже показалась, что она была неплотно закрыта. Зря я за ручку не подергала, — так же фальшиво огорчилась Этна. И едва слышно шепнула, повернувшись ко мне: — Как?

— Ладно, идем, главное, что она открыта, — я втолкнула недоверчиво осматривающую замок Сианну и быстро забормотала: — Этна, вещи все помнят. Я просто добавила некоторым воспоминаниям жизни.

— Даже без магии? — так же тихо усомнилась она и осторожно, будто боялась, что ручка ее укусит, коснулась двери.

— Без заклинаний — это точно. Ну, а магия… Она есть во всем, правда? — подмигнула я подруге и, довольная собой, прошла в номер.

В помещении царили тишина, темнота и прохлада. Последнее было особенно актуально. Сианна опять первая застолбила за собой ванную, и мы с Этной, ожидая очереди, устроились перед телевизором. Компанию нам составили уворованные из столовой во время ужина фрукты. Вообще-то их нельзя было приносить в номер, но когда это равейны следовали правилам?

— Как тебе дискотека?

— Нормально, — лениво отозвалась Этна. Она даже не валялась — сибаритски возлежала на кровати, лениво пощипывая виноград. — Только крутят одно и то же, быстро приедается. Завтра, наверно, не пойду. А ты где ходила? Мы тебя потеряли.

Я задумчиво ковырнула гроздь.

— На пирсе отсиживалась. Знаешь, на пляже действительно был живой концерт. И девушка пела очень хорошо. Еще и на гитаре играла — эмоционально так, заслушаешься.

— Ага, еще и написала тексты сама, наверное. Ну, прямо вечер бардовской песни, — ухмыльнулась Этна, выбирая самый крупный апельсин. Пользуясь отсутствием Сианны и прочих нежелательных свидетелей, она одним заклинанием сдернула с него шкурку. По комнате распространился резкий свежий запах.

— Ты не смейся. Мне очень понравилось.

— А чего тогда ушла?

— Дискотека стала пение заглушать, — нехотя призналась я, привычно ожидая насмешек и обвинений в ретроградстве. — А вы почему домой так рано вернулись?

— Устали, — коротко пояснила Этна.

Ванную в итоге я посетила последней. Ждать пришлось долго, но с другой стороны — и меня никто не торопил. После теплого душа навалилась страшная усталость. Я едва добралась до постели и успела прошептать в темноту «Доброй ночи». А потом — все. Как вырубили.

«Здравствуй, Ледышка».

«Здравствуй, Тай. Давно не виделись».

Молчание. Потом, тихо:

«Ты не сердишься на меня?»

Смех. Беспечный, и легкий, как ветер. Он чуть покалывает кожу, и я замираю от восторга, прислушиваясь к этому звуку. Я тоже смеюсь. А голоса в темноте продолжают тихий разговор, не обращая на меня внимания. Я — невидимка.

«Нет. Не сержусь. Ты прав, ты всегда прав. Ты успел вовремя. Я благодарен тебе, и…»

Пауза.

«Что?»

Он встревожен. Неуверенные нотки в голосе собеседника ранят его сильнее, чем обвинения и угрозы.

«И я скучаю по тебе, Тай. Правда. Я знаю, что я для тебя всегда был как непутевый младший брат, от которого одни неприятности, но…»

«Не говори так! Ты — самое дорогое, что у меня есть».

«А твой сын?»

«Ледышка… Не надо…»

Он замолкает. Когда он начинает говорить вновь, в его голосе боль.

«Мой сын презирает меня за слабость. Он отказался от меня».

Ярость, холодная и далекая, вспыхивает, как падающая звезда в августовском небе. Его перебивают, зло, отчаянно.

«Ты не слабый, Тай. Ты просто другой. Лучше всех нас. Я люблю тебя, правда!»

Улыбка. Чуть виноватая и неуверенная. Просящая.

«Ксиль…»

Вздох.

«Я не вернусь, Тай, и ты знаешь почему. Прости меня. И постарайся помириться с Ириано — настоящий сын всегда лучше «почти сына».

«Но…»

«Я люблю тебя. Прости».

Звон будильника застал меня врасплох. Я вылезла из-под одеяла, нажала на заветную кнопку, поплелась к раковине — умываться, и только потом, собственно, проснулась и сообразила, что что-то не так.

— Этна? — вкрадчиво протянула я, трогая подругу за плечо. — Ты вставать собираешься?

— Отстань, садистка! — простонала она, утыкаясь в подушку. — Тебе хорошо, ты выспалась.

— Ты легла раньше меня! — искренне возмутилась я.

— Зато ты спала крепче и не слышала, что устроили эти, — проворчала Этна, спуская наконец ноги на пол и морщась так, словно была королевой, которую разбудил запах с конюшен.

— И что они устроили? — громким шепотом поинтересовалась я из ванной, натягивая купальник. Надевать по такой жаре джинсы было ужасно лень… ладно, сверху сарафан накину, и сойдет.

— По дороге расскажу, — угрюмо пообещала Этна.

И действительно, рассказала. История получилась крайне занимательная. Где-то в два часа ночи в номер заявились наши дамы, пьяные в хлам. Сначала они тихо и мирно пытались утопить друг друга в ванной, но, к сожалению, не вышло. И тогда бравые сестры решили отомстить подлому миру и начали петь. Конечно, звукоизоляция в отеле была на высоте, но не внутри же номера! Всю ночь дамы бузили, соревнуясь в громкости и надрывности исполнения народных хитов. Лишь под утро Самсоновы пали в неравном бою со сном… Или с хмелем, кто их знает.

— Бедняга… Ну ничего, днем выспишься. Все равно делать нечего, на пляж в жару нельзя. Что смеешься?