Дем Михайлов - Ледяное проклятье
— Подожди. Моя мать проголодалась, Гукху, покорми ее, — велел все еще невидимый взору прислужника Нерожденный, и по колышущейся воде прошла отчетливая рябь. — Ты же знаешь, насколько сильно я люблю свою мать…
— Повинуюсь, о великий, — отозвался старый шурд и только сейчас с кряхтением разогнул искривленную спину и шагнул в сторону, где у самого края бассейна виднелась невысокая и узкая каменная лавка.
Перебивая вонь серных испарений, в ноздри Гукху ударил кислый запах застарелых нечистот, исходящий от истощенного и искореженного врожденными болезнями тела гоблинши, что безвольно вытянулась на лавке, запрокинув лицо к низкому потолку, откуда срывались капли влаги и обильно орошали ее обнаженное тело. Изредка по нему проходила длинная судорога, сопровождающаяся чмоканьем нервно смыкающихся беззубых десен и скрежетом полосующих камень неимоверно отросших и изогнувшихся когтей.
— Сперва причеши ее, — прошелестел Нерожденный. — Сегодня она хочет быть красивой.
Кивнув, Гукху шагнул к изголовью лавки и осторожно пригладил жидкие седые пряди, беспорядочно топорщащиеся на почти полностью плешивой голове. Губы дряхлой гоблинши изогнулись в жутком подобии довольной улыбки, но глаза остались закрытыми. Сняв крышку с неглубокой глиняной миски, прислужник зачерпнул горсть жидкой каши с редкими волокнами мяса и, приоткрыв рот древней старухи, занялся ее кормлением.
Мать Нерожденного ела неохотно, и пищу приходилось проталкивать почти насильно, с одновременным массированием горла, чтобы каша прошла дальше. Гукху хорошо знал, почему она не желала есть, — старая гоблинша давно хотела умереть. С того момента, как произвела на свет своего единственного сына, так никогда и не покинувшего ее утробу полностью. С того момента, когда магия сына взяла контроль над ее телом и заставила возлечь на жесткую каменную лавку у подземного источника с желтоватой горячей водой, откуда она больше так и не поднялась.
Не прерывая кормления, Гукху покосился на длинный змеевидный отросток, выходящий из чресл старой гоблинши и исчезающий в горячей воде бассейна. Полупрозрачный отросток мерно пульсировал, прогоняя по себе животворные соки, питающие Нерожденного. Мать и сын — они все еще связаны… неразрывно связаны до самой смерти.
— Довольно… она сыта.
— Да, великий, — согнулся в поклоне прислужник. — Я принес важную весть, повелитель.
— Я слушаю тебя, Гукху-прислужник.
— Отправленный к озеру Отца отряд выяснил, что случилось с отправленными на беседу с НИМ старейшинами. Они все мертвы и лежат в снегу на берегу, в ста шагах от усыпальницы Отца. Убиты все до единого. Но не это самое страшное известие, о великий… есть куда более горькая весть…
— Говори.
— Наш Творец, великий Отец… багровый саркофаг с его телом бесследно исчез… усыпальница пуста, повелитель.
— Исчез? Саркофаг Отца пропал из Пирамиды Над Темной Водой? Да?! Ну же! Отвечай!
— Да, повелитель, п-пропал бесследно, — запнулся съежившийся Гукху, с недоумением прислушивающийся к звенящей в голосе Нерожденного… радости…
По горячей воде прошла сильная рябь, раздался громкий плеск, и старый прислужник вздрогнул — на его руке сомкнулись склизкие черные пальцы, с каждой секундой сжимающиеся все сильнее, в темноте ярко зажглись два желтых фосфоресцирующих глаза. Лежащая на лавке старуха открыла беззубый рот и, содрогаясь в корчах, издала продолжительное шипение, по влажному камню скамьи едва слышно зажурчала струйка вонючей мочи.
— «Ключ» нашелся! — почти беззвучно прошептал Нерожденный, пуская пузыри. — «Ключ» нашелся и сумел преодолеть защитную магию… все так, как и предсказывал Отец… скоро грядет его освобождение, и тогда наступит наше время… время, когда Отец возглавит нас… — Неожиданно, возбужденный шепот перешел в пронзительный визг: — Но нет! Нет! Что-то не так!
Морщась от боли в руке, но не решаясь пошевельнуться, прислужник промолчал.
— «Ключ» должен был открыть саркофаг, открыть проклятую Ильсеру и освободить Отца Тариса… но этого не произошло! Гукху!
— Да, о великий, — проскулил старый шурд.
— Позвать ко мне старейшину Гихарра!
— Старейшину Гихарра, повелитель? Но о нем нет известий с тех пор, как он возглавил войско и ушел на штурм человеческого поселения к юго-востоку отсюда. К поселению, что защищено высокой каменной стеной… он еще не вернулся… но, несомненно, вскоре он падет перед вами ниц и объявит о еще одной сокрушительной победе, состоявшейся только по вашей воле…
— Замолкни! Тогда зови старейшину Туффисса! Сейчас! И того, кто возглавлял отряд разведчиков, обнаруживших пропажу саркофага.
— Слушаюсь, великий. Позвать старейшину Туффисса, — пробормотал Гукху, с облегчением чувствуя, как сжавшиеся на его руке мокрые пальцы ослабляют хватку. — Отряд разведчиков возглавлял младший военный вождь Дисса Беспалый. Он еще не вернулся. Вести доставили пять воинов, что он отослал сюда. А сам Дисса…
— Что? Где он? — прошипел Нерожденный, и на этот раз в его голосе слышалась нетерпеливая ярость.
Содрогнувшись всем тщедушным телом, старый Гукху едва слышно прошептал:
— Дисса отправился по следу святотатцев, чтобы жестоко покарать их и вернуть саркофаг Отца. Он поклялся, что ни один из осмелившихся нарушить священный покой Тариса Великого не останется в живых… Под его рукой шурды и несколько пауков, повелитель.
Нерожденный издал протяжный хрип, связанная с ним старая гоблинша задергалась всем своим костлявым телом, и Гукху едва успел удержать ее от падения с узкой лавки.
— Старейшину Туффисса сюда! — проревел Нерожденный, и прислужник увидел, как над парящей водой поднимается что-то темное и бесформенное с ярко пылающими глазами. — Немедленно! Беги, Гукху, беги, жалкий старик! Беги, пока я не освежевал тебя живьем и не сожрал твою душу! Беги!
И Гукху побежал — дряхлый шурд сломя голову несся по узкому подземному коридору, падая через каждые пять шагов, но вновь и вновь поднимая себя на дрожащие старческие ноги, а за его спиной все еще гремел голос великого шамана:
— Беги, Гукху, беги, старик! Бе-ги-и!
Глава вторая
ПУТЕШЕСТВИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});