Кристофер Паолини - Брисингр

Эрагон вдруг заметил, что с такой силой стиснул набалдашник посоха, что у него костяшки пальцев побелели, а на запястьях вздулись вены.

— О да, — сказал он, помолчав, — сперва это были просто ургалы, затем — люди и ургалы, а теперь, во время той последней битвы… Я, конечно, понимаю, что наше дело правое, но быть правым совсем не легко. Из-за той роли, которую мы с Сапфирой призваны играть, вардены требуют, чтобы мы всегда были в первых рядах и уничтожали врага отряд за отрядом. И мы уничтожали. Уничтожаем… — Голос у него сорвался, и он умолк.

«Беспорядки и гибель людей — это спутники любых великих перемен, — сказала Сапфира им обоим. — Именно нам выпало на долю столько испытаний, ибо мы являемся провозвестниками этих самых перемен. Я, конечно, не человек, а дракон, а потому не жалею о гибели тех, кто подвергает нас опасности. Убийство тех стражников в воротах Нарды, возможно, и не достойно восхищения, однако за этот поступок не стоит чувствовать особой вины. Ты, Роран, был просто вынужден так поступить. А когда тебе приходится сражаться с врагом, разве ты не чувствуешь крыльев у себя за спиной? Разве не упиваешься свирепой радостью боя? Разве тебе не ведом восторг победы над достойным противником и чувство удовлетворения, когда перед тобой растет груда тел тех, кто хотел убить тебя и твоих товарищей? Ты, Эрагон, уже испытал все эти чувства. Помоги же мне объяснить твоему брату, что это не так уж плохо».

Эрагон молчал, глядя на светящиеся красным угли. Сапфира сказала чистую правду, но сам он не решался это признать и уже менее всего был готов согласиться с тем, что насилием можно и наслаждаться; ему казалось, что тогда он стал бы презирать самого себя. А потому он молчал. И сидевший напротив него Роран, похоже, испытывал те же чувства.

И Сапфира куда более мягким тоном сказала им обоим:

«Не сердитесь. Я не хотела ни огорчить вас, ни обидеть. Я порой забываю, что вам все еще непривычны, да и изначально несвойственны подобные чувства, тогда как мне самой пришлось сражаться за собственную жизнь, пуская в ход и клыки, и когти, с того самого дня, как я вылупилась из яйца».

Эрагон встал и подошел к сложенным на земле седельным сумкам. Порывшись в одной из них, он вытащил маленький глиняный кувшинчик, подаренный ему Ориком перед расставаньем, и сделал пару добрых глотков медового напитка. Ему сразу же стало теплее и спокойнее на душе, и он передал кувшинчик Рорану, который тоже отпил немного.

Когда волшебному напитку удалось немного развеять его мрачное настроение, Эрагон сказал, обращаясь одновременно и к Рорану, и к Сапфире:

— Завтра у нас могут возникнуть серьезные проблемы.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился Роран.

— Помнишь, как я сказал, что мы с Сапфирой довольно легко можем справиться с раззаками?

— Конечно.

«И мы действительно можем», — подтвердила Сапфира.

— Ну, так вот, я все думал об этом, пока мы шпионили поблизости от Хелгринда, и должен сказать, что больше уже в этом не уверен. Существует поистине неисчислимое количество способов использования магии. Например, если мне захочется разжечь огонь, я могу сделать это с помощью того тепла, которое отберу у воздуха или земли; я могу создать пламя из чистой энергии; я могу вызвать молнию; я могу собрать в пучок солнечные лучи и направить их в одну точку; я могу добыть огонь трением; я могу… Ну и так далее.

— И что?

— А то, что, хоть я и могу придумать множество различных заклинаний, чтобы осуществить задуманное, но для того, чтобы мне воспрепятствовать, требуется всего лишь одно-единственное запрещающее заклятье. Если помешать осуществлению самого действия, уже не нужно придумывать заклятья, способные противодействовать каждому из произнесенных мною заклинаний по отдельности.

— Я все еще не понимаю, какое это имеет отношение к завтрашнему дню.

«А я понимаю, — сказала Сапфира так, чтобы ее «слышали» оба брата. И тут же пояснила: — Это означает, что в течение последних ста лет Гальбаторикс…»

— Вполне мог защитить раззаков особыми охраняющими чарами…

«Которые способны воспрепятствовать воздействию…»

— Самых разных магических заклятий. Так что мне, возможно, не удастся…

«Уничтожить раззаков ни одним из…»

— Тех смертоносных заклинаний, которым меня обучили Бром и эльфы, и ни один из известных нам приемов боя…

«Может оказаться против них непригодным. И возможно…»

— Нам придется…

— Хватит! — воскликнул Роран. Лицо его исказила даже не улыбка, а болезненная гримаса. — Пожалуйста, прекратите! У меня просто голова раскалывается, когда вы начинаете вот так говорить.

Эрагон умолк. Он даже рот открыл от удивления; ведь до этого момента он даже не подозревал, что они с Сапфирой говорят по очереди, подхватывая мысль друг друга, но один вслух, а другая мысленно. Это его даже обрадовало: значит, они достигли некоей новой общности и теперь действуют как единое целое, что, безусловно, делает их обоих намного сильнее. Его, впрочем, несколько встревожила мысль о том, как подобное партнерство должно по природе своей умалять личные достоинства каждого из сообщников, но он отогнал эту мысль, усмехнулся и сказал Рорану:

— Извини, я об этом не подумал. В общем, тревожит меня вот что: если у Гальбаторикса хватило ума и прозорливости принять определенные меры предосторожности, тогда уничтожить раззаков можно будет только с помощью большого войска. Если это так…

— То завтра я вам буду только помехой.

— Глупости. Ты, возможно, действуешь медленнее, чем раззаки, но у меня нет сомнений, что эти твари очень даже опасаются твоего оружия, Роран Молотобоец. — Похоже, эта похвала была Рорану приятна, и Эрагон продолжил: — Самая большая опасность для тебя заключается в том, что раззаки или их «летучие мыши», эти летхрблака, попытаются отделить тебя от нас с Сапфирой. Так что, чем ближе мы будем держаться друг к другу, тем для всех нас безопаснее. Мы с Сапфирой постараемся не давать этим чудовищам скучать, однако кое-кто из них может все же проскользнуть мимо нас незамеченным. Четверо против двоих — соотношение неплохое, но когда ты сам входишь в ту четверку.

А Сапфире Эрагон мысленно сказал:

«Если бы у меня был меч, то, не сомневаюсь, я и сам смог бы уничтожать раззаков, но, боюсь, одного посоха будет недостаточно, чтобы одолеть двух тварей, которые к тому же быстры, как эльфы».

«Но ведь ты сам настоял на том, чтобы использовать вместо настоящего оружия эту сухую палку, — сказала Сапфира. — Помнишь, я предупреждала тебя, что этого мало для сражения с раззаками?»

Эрагон нехотя согласился, заметив уныло: «А если еще и мои заклятья нас подведут, если мы окажемся более уязвимыми, чем я рассчитывал… В общем, тогда завтрашний день и вовсе может закончиться очень плохо».