Ведьма и компания (СИ) - Кирилл Кащеев
— Не преувеличивай. Они все же не драконы. — едва заметно усмехнулся Кингу Велес.
Макуша настороженно покосилась сперва на него, потом на лохматого: кремневое кресало лежало у нее в котомке и разжечь огонь она могла хоть сейчас.
Змея кончиком хвоста почесала Симаргла за ухом. Тот блаженно прижмурился.
— Уже додумались: яблоки переделывать и ячмень. Неужели тебе самому неинтересно, что она или дети ее придумать смогут? Иначе тебе новых растений или зверей не видать, я-то уже не сделаю, нет больше у меня такой Силы.
— Владычица всесильна. — пробурчал лохматый. Змея лишь улыбнулась ему и была в этой улыбке тоска обреченная, от которой у Макуши перехватило сердце: вот ведь, гадина какая, а тоже беды свои имеет!
— Чтоб они потом не решили, что так и надо — чуть что, весь мир под себя приспосабливать. — все еще с сомнением буркнул Симаргл, продолжая разглядывать Макушу. — А, ладно, чего уж… — лохматый уже совсем другим взглядом, словно примериваясь, оглядел полянку. — Вода нужна!
Кингу Велес повел ресницами — а ресницы-то у НЕГО какие, у девок таких не бывает! — и Макуша с визгом подпрыгнула: у самых ее ног бил ключ.
— Не такой! — лохматый прикрикнул властно, будто хозяин. — Здешний порядок поломать хотите — Ирийская вода нужна!
Макуша увидела как жилы на лбу Кингу Велеса вздулись. Белые зубы впились в губу, брызнула кровь… Макуша схватилась за лоб, ощутив на нем что-то теплое… и ошеломленно уставилась на размазанную по пальцам кровь, темно-темно багровую, почти черную, как Большая Вода безлунной ночью и… украдкой оглядевшись, попробовала ее на язык. Вкус у той крови был не человечий и не зверячий, а непонятно какой, но ей было все равно, ведь то — ЕГО кровь! И в этот миг ОН с длинным протяжным криком вскинул руки — и вместо малого родничка вверх ударил столб воды, синей-синей, и звенящей, будто птичья трель поутру! Девчонка взвизгнула — ее окатило с ног до головы, напрочь вымочив и толстую шкуру на плечах. И замерла… почти с ужасом разглядывая свои пальцы, с которых стекали ярко-синие капли. Глубокий свежий разрез на них стремительно затягивался. Исчезали, сменяясь свежей розовой кожицей пятна старых ожогов и… нарастал давным-давно сорванный ноготь! И у нее не болело — совсем ничего! Ни горевшее, будто огнем, плечо, ни набухшее колено, ни бок, в котором боль поселилась давно, словно там прятались неспешно перемалывающие нутро невидимые зубы… Чтоб у живого — и не болело!
— Сажай! — Шепнули ей прямо в ухо. — Яблоки сажай, колосок свой… И поливай! И сама пей, тебе понадобятся Силы, девочка!
И в этом голосе уже была Сила — такая необоримая, что Макуша рванула последний колосок и швырнула вылущенные зерна прямо на середину горелого пятна. А следом полетели яблоки: подаренное, выращенные и лесная дичка вперемешку. Макуша набрала чудесной воды в горсть, и полный рот набрала, и кинулась поливать все без разбору, разбрызгивая вокруг ярко-синие капли и сама глотая ледяную, до ломоты в зубах воду…
— Пшшш! — костер полыхнул перед ней, взмывая к темным небесам и стреляя искрами — и яркие искры мешались с синими брызгами воды. — Пшшш! Пшшшш! — костры вспыхивали один за другим, жар потек по полянке, изгоняя из костей застарелый холод и наполняя их сухой звонкой легкостью, будто взмахни руками — и полетишь!
— Туки-тук! — громадные когти вкрадчиво пристукнули по яблоневому стволу, Кингу Велес поморщился, пошел дальше и снова — туки-тук! Тук… тук-тук… постукивания участились… тук-тук-тук… Макоша вдруг поняла, что это не просто мерный стук, как дятел в дерево долбиться. Стук стал чаще, звонче, отчетливей: словно сердца стук… словно вода каплет… словно копыта диких коней бьются об пыльную степь… словно… словно…
Словно кровь взбесилась внутри и вся хлынула в голову, застучала в висках бешенным, яростным, ни на что не похожим ритмом!
Энума элиш ла набу шамаму,
Шаплиш амматум шума ла закрат,
Абзу-ма решту зарушун,
Мумму Тиамат муваллидат гимришун
Мешуну истенис ихигума[1]… - запел неведомое мужской, сильный — сильнее чем у всех охотников разом — самый прекрасный голос!
— Шкряб-шкряб, шкряб-шкряб… — раздался громкий скрежет когтей… и громадный крылатый пес вступил в круг костров… и закружил, взрывая землю лапами и поднимая вихрь взмахами крыл. Когти взрезали землю, оставляя длинные широкие борозды, и земля заколыхалась, вздохнула, точно отвечая на прикосновения месящих ее лап. Черное пятно золы распахнулось как огромный жадный рот: и зерно, и яблоки посыпались в него, исчезая, будто их кто-то заглатывал. Земля принимала отданное… но ничего не собиралась возвращать до поры-до времени, до положенного срока!
Рванулся и поник ритм безумного напева, безнадежно взмахнул крыльями громадный пес…
— Тиамат! — вдруг пронзительно, точно боевой клич, выкрикнула женщина-змея — и ринулась на середину поляны, и завертелась в неистовой пляске! И жутким гулом ответило ей пламя костров, взмывая вверх и кажется, облизывая своими языками полог Черного Шатра! Покачивался ее тонкий стан, как колос на ветру, и гнулась она до земли, метя волосами пыль, как яблоня под ветром. И изгибалось вместе с ней пламя! Ее змеиные хвосты извивались, лупя землю, и точно также вертелась струя синей воды.
— Таимат! — взревел Кингу Велес. — Тиамат! — зарычал пес.
На пальцах змееногой сверкнули когти — и она полоснула себя по тонким человеческим запястьям. Брызнула черная кровь… и она погрузила окровавленные когти в прорытые когтями пса борозды. Земля вскипела! Долгий протяжный то ли стон, то ли вздох прокатился над поляной, над лесом, над скалами и затих над Большой Водой. Земля под ногами качалась, как пень на волнах, то опускалась, то поднималась, будто шумно дышала. Женщина-змея потянула, разрывая грудь Земли когтями. Злой вопль вырвался из глубин, земля вокруг змеи закружилась в черном, хлюпающем водовороте и оттуда, выставив золотистые усики, будто кабаньи щетинки, стали подниматься жесткие колоски… и тут же канули вниз, словно их кто оттуда дернул!
По колено увязшая в раскисшей земле Макуша заорала… и задергалась, отчаянно пытаясь повторить извивы змеиной пляски. Земля словно захохотала в ответ: бух! бух! бух! От этого тяжелого, как камнепад, хохота, увязший по самую ручку каменный топорик с чвяканьем вылетел из раскисшей грязи… Макуша поймала его на лету и уже сама полоснула себя по запястью! И ее кровь, кровь
