Аспект белее смерти (СИ) - Корнев Павел Николаевич
— Да прям уж! Не сгущай краски!
— Мне полсотни монет посулили, а я на дело подписаться не решаюсь! — рявкнул в ответ Лука. — Как думаешь, я краски сгущаю или дельце и вправду дурно пахнет, а?
— Тебе видней, — сдал я назад. — Но с нами точно рассчитаются?
— Жилыч это на себя возьмёт. Половину нам наперёд заплатят, половину он придержит и отдаст, когда дело сделаем. — Лука развернулся к зеркалу и добрил щёку, после вытер бритву и посмотрел на меня. — Серый, нам деваться некуда, но и голову в петлю совать не хочется. Работать тебе — сам прикидывай, что и как.
Я нехотя кивнул, хотя внутри всё так и клокотало.
— Когда ответить нужно?
— А вот сейчас и пойду.
— Я с тобой!
— Тогда собирайся, ждать не буду.
Но никуда с Лукой я не пошёл. Нет, вопреки своему предупреждению, он меня даже подождал, просто, когда уже двинулись через болото, я рухнул в мутную воду из-за соскользнувшей с кочки ноги. Встал мокрый, весь в ряске и тине.
Лука поглядел на меня и покачал головой.
— Переодевайся и дуй к «Трём жбанам», — распорядился он. — В кабак не заходи — нужно будет, сам позову. Оглядись там, на чужаков внимание обрати. Если пойду оттуда, а кто-то за мной увяжется — дай знать.
— Хорошо, — пробурчал я и поплёлся обратно, припадая на правую ногу, которая после досадного падения разболелась пуще прежнего.
Надолго в доме не задержался. Порылся в сундуке с обносками, подобрал что-то не совсем уж рваное и ушёл, напоследок велев Плаксе простирнуть грязную одежду.
«Три жбана» были кабаком не из лучших, публика в нём собиралась сомнительней некуда, а ещё на том углу вечно царило столпотворение, и требовалось обладать намётанным глазом, чтобы высмотреть в людском круговороте подозрительного чужака.
Я никого такого не углядел и присоединился к игравшим у соседнего дома в пристенок пацанам.
— Здоров, босяки! Какие ставки?
— Грош! — объявил самый мелкий из всех.
— Не! — оттёр его в сторону худой шкет по прозвищу Лещ. — Мы с тобой, Серый, играть не будем!
— А что так?
— А тебя монеты слушаются!
— И что с того? — сплюнул под ноги незнакомый крепыш, ещё и хрустнул костяшками сцепленных пальцев. — Это наш угол! Сами решаем, кто выиграл, а кто проиграл!
— Вот ты дурак! — ругнулся Лещ. — Он тут не один! Лука в кабаке, не видел разве? Не будем мы с тобой играть, Серый. Ни на деньги, ни на щелбаны.
Собачиться с босяками не хотелось, не для того сюда пришёл. Так что просто прислонился к стене и огляделся. Подумал вдруг, что старше любого из парней на год или даже два, а значит, и сам вот-вот Гнилой дом перерасту. Если уже не перерос.
— Жмых где? — спросил я, лишь бы только отвлечься. — Давненько его не видел.
— В матросы подался, — подсказал Лещ. — Что-то с Горелым не поделил, вот и пришлось когти рвать.
— По реке ходить будет?
— Не, наш Горелый — сила, не чета вашему Бажену. На реке бы он Жмыха достал. Тот на колониальный рейс завербовался. Да он и там не пропадёт. Антиподов обжуливать будет.
Я кивнул. Податься в матросы было проще всего. Но… Но не для меня.
По дороге проехала телега и сразу за ней ещё одна, на этой привезли в соседнюю лавку какие-то ящики. Несколько кумушек обсуждали предсказанный звездочётами небесный прилив, у кабака спорила троица подвыпивших мужичков, а вербовщик Черноводской торговой компании что-то оживлённо вещал парочке работяг, но те плыть на войну с антиподами желанием отнюдь не горели. Ещё девка гулящая из совсем уж пропащих на углу вертелась. Именно она моё внимание и привлекла. Только не к себе привлекла, смотреть там было не на что, а к невесть откуда взявшемуся господину лет тридцати с повязанным на шее платком. Коричневый сюртук, в тон ему брюки, кожаные туфли, шляпа с невысокой тульей. Модник, да и только!
Девка подкатила к слишком уж нарядному для Заречной стороны франту, а тот зло отмахнулся тростью и двинулся в нашу сторону. У меня аж правую ногу судорогой свело. Такой вот тростью получить — радости мало. Но нет, модник прошёл мимо и потопал прочь, а дальше из двери кабака выглянул Лука. Он жестом дал знак подойти, и я отлип от стены.
От одной только мысли, что получится зашибить аж полсотни целковых, неровно заколотилось сердце, а ещё стало как-то очень уж тревожно. Такие деньжищи за здорово живёшь не платят. И я окончательно уверился в этом, увидев, с кем именно собрался вести дела Лука.
Не жулики. Ухари-головорезы.
Так посмотришь — ничего особенного, люди как люди. Неброская одежда, спокойные движения, тихие голоса. Один, с переходящими в усы бакенбардами, был невысоким, упитанным и обманчиво мягким. Другой оказался выше и жилистей, взгляду было попросту не за что зацепиться на его невзрачном лице. Отвернёшься и забудешь. А отворачиваться нельзя. Да и на узенькой улочке встретиться бы не хотелось.
На столе стояло три кружки пива, мне ничего заказывать не стали. Жилистый без промедления спросил:
— Голубиный квартал в Среднем городе знаешь?
Я с немалым облегчением сообразил, что от названного места до клуба на Каштановом бульваре идти едва ли не полгорода, и кивнул.
— Бывал пару раз.
Тогда последовал новый вопрос:
— Сколько там босяк ошиваться сможет, прежде чем его взашей погонят?
Лука открыл было рот, но прикусил язык, стоило только упитанному предостерегающе поднять руку. Впрочем, подсказок мне и не требовалось.
— Очень недолго. Либо дворники накостыляют, либо подручные квартального выловят. Но там любой на виду будет, не только босяк. Нет лавок и харчевен, нищих и тех нет.
Ухари переглянулись, и жилистый спросил:
— А если чистильщик обуви в нужном месте сядет?
— Смотреть надо, — решил я. — В иных местах чистильщик как бельмо на глазу будет.
Жутенькая парочка разом поднялась из-за стола.
— Поехали!
Жилистый двинулся на выход, упитанный задержался кинуть на стол пару монет. Я взглянул на Луку, тот кивнул.
Когда вышли на улицу, перед кабаком уже стоял невесть кем вызванный сюда закрытый экипаж. Получается, ухарей не двое, а трое. И третьего нигде не видать. Внутри-то никого, на козлах — один извозчик.
Жилистый велел тому ехать в Голубиный квартал, и мы расселись на жёстких лавках, как и в кабаке — друг против друга. Сказать по правде, раньше доводилось кататься лишь на запятках, а потому всё было в новинку, так и прилип к боковому окошку. Впрочем, это лишь пошло на пользу делу — успел оглядеться, когда на нужную улочку вывернули, поэтому и не заявил с ходу, что ловить здесь нечего.
Интересовавший ухарей дом прятался в глухом тупичке, и хоть на углу было никак не встать, зато на глаза попался крохотный сквер по соседству. И всё же, прежде чем ответить согласием, я уточнил:
— А чёрный ход?
— Нет его там.
Я глянул на Луку и сказал, будто в ледяную воду прыгнул:
— Сделаем.
Ухари вновь переглянулись, и упитанный высунулся из экипажа, велел извозчику катить к Чёрному мосту, а жилистый достал кошель. Разомкнул его, вынул три целковых.
— На инструмент и мзду квартальному, — пояснил он, вручая Луке крупные монеты, пестревшие царапинами и вмятинами. — Как условитесь о месте, получишь у Жилыча задаток.
Лука побренчал в кулаке серебряными кругляшами и качнул головой.
— Этого мало! Только ботинки на два целковых потянут!
Жилистый немного поколебался, но всё же добавил два потёртых полтинника, а упитанный неожиданно ловким движением вдруг перехватил запястье Луки и пригрозил:
— Начнёшь крутить хвостом, мы их из тебя вместе с зубами и дерьмом выбьем!
И я ему как-то сразу поверил. Такой выбьет. Именно что с зубами и дерьмом. Можно даже не сомневаться.
— А что делать-то надо будет? — запоздало решил я прояснить детали. — Просто за домом смотреть?
— Будешь караулить одного человека. Но сначала о месте договорись, остальное потом. И юлить не вздумайте! Поздно уже, раз по рукам ударили!
