Ванильная пинта - Анна Валерьевна Бодрова
– Посвящение?.. – я пошла дальше, но он остановил меня, сказав, что уже пришли.
Позвонил дважды в звонок на железной двери.
– Что это за «посвящение»? В чем оно заключается? – повторила вопрос я.
Но парень только лыбился, чем сильно меня пугал и бесил. По точно такому же коридору, что и внизу, мы прошли к палате. Он отпер дверь. Внутри было темно. Поперек комнаты три койки у одной стены и три у другой, обычные больничные койки, без ремней и пр. Я хотела и в третий раз спросить, но он толкнул меня внутрь, подмигнул и захлопнул дверь, запер…
– Черт… А свет тут не включается, что ли?! – я поводила руками по стене у двери, но свет вдруг зажегся позади меня, у самого окна. Неяркий ночник, настольная лампа какая–то. Я вздрогнула.
– Не включай верхний свет… – зашептал мужской голос из темноты.
Я подумала, что там не иначе, как «Человек–Паук»… или Вий, или… В общем с этим своим «посвящением» охранник расшатал мне нервы так, что я вскрикнула и прижалась спиной к двери.
– Не ори! – шепотом воскликнул ОН и приблизил лицо к источнику света. – Спят же все…
Я разглядела толстяка на дальней койке, у окна, в левом углу комнаты. У мужчины было круглое, блестящее, но бледное лицо. Такой зеленоватый, немощный оттенок, так нехарактерный для толстяков. «Меня положили в палату с мужчиной! Ну, это – просто верх низости…»
– Ближняя к тебе кровать свободна… – снова зашептал он.
Я еще немного постояла, пока глаза не привыкли к тусклому свету, потом села на постель, подложив под спину подушку. «Все спят?!» – я оглядела кровати. На трех из них, не считая кровати толстяка, точно кто–то спал! Рядом со мной, напротив и рядом с ним. У окна вроде никого не было, и я быстро перебазировалась на ту койку. Так было удобнее говорить, и не будить никого… и вообще так было меньше страшно. Хоть кто–то здесь подавал признаки «жизни». Не в том плане, что живой и здоровый, а в том, что попасть в комнату, полную спящего народа, даже не зная никого из них… было очень неприятно. А этого можно было хотя бы разглядеть получше.
– Макс… – шепотом представился он, протягивая мне мясистую руку.
– Лиза… – я пожала его мягкую ладонь. Она была холодной и влажной. Не заморачиваясь правилами приличия, я вытерла руку о простыню.
– Твоя первая ночь?.. Страшно?.. – с пониманием спросил он.
Я легла на живот и сложила руки на бортике кровати.
– Угу.
Макс сел, спустил босые ноги на прикроватный коврик, размышляя, как бы меня утешить.
– А ты давно здесь?.. – я не стала дожидаться, пока он придумает какое–либо дурацкое утешение в духе: «Все будет хорошо».
– Больше года, – кивнул он, но, казалось, этим он не очень–то расстроен, – Да мне–то что… Меня никто не ждет и искать не будет. Здесь сносно кормят, и есть все, что нужно… А тебя–то они зря сюда… Ты вон какая… Холеная, загорелая. Наверняка, искать начнут. Много шуму будет в городе…
– Я боюсь, Макс… – я подтащила подушку и уткнулась в нее лицом, чтобы он не видел слез, – очень хочу, чтобы так оно и было…
* * *
Мы проболтали с ним до рассвета. Я кратко поведала, что со мной за эти сутки успело случиться. Он рассказал, что его семья несколько лет назад погибла. Их самолет разбился где–то в Германии. Макс вылетел на опознание, а на обратном пути его обворовали и выкинули из поезда (самолетом он из принципа не полетел). Все документы, даже ключи от машины и квартиры… В общем, когда он наклянчил по электричкам достаточно денег, вернулся домой, а там… совсем другие люди, и квартира продана, а он – никто. БОМЖ, Люмпен… Когда бандиты узнали, что он пытается восстановить документы – выкинули его из города и пригрозили убить. Так Макс стал бродягой. Банально, но как человеческая судьба может быть банальной?.. Трагедия всегда трагедия, даже если подобное случалось уже с множеством людей…
– И ты спал прямо на улице?
– Летом да, зимой приходилось искать теплые места. Били, гоняли… пока с ребятами местными не познакомился. У них перекантовался, а потом… мне предложили подработать.
– Подработать?..
– Ну да. Сказали, что, если я сдам все положенные анализы, мне будут платить за донорскую кровь. Анализы мне оплатили они же, эти же ребята…
– Зачем? – я поморщила лоб, пытаясь разобрать, в чем подвох.
– Не понимаешь?
Я покачала головой, заинтригованно глядя на него.
– За меня они получили гораздо больше, чем потратили на анализы.
До меня дошло. «Его продали!» Сейчас мне показалось, что Макс все–таки расстроился, вспоминая, как с ним обошлись.
– Но я, в принципе, не жалею, – поспешил оправдаться он. – Они, конечно, обошлись со мной, как с куском мяса… Продали по выгодной цене, но мне здесь лучше, чем там, на улице… Имя я все равно свое не верну. В тот дом и так не хочу возвращаться. Так хоть не сдохну с голода. Здесь и выпить можно в праздники, и почитать, телек посмотреть и… еще кое–чего можно. Для меня – почти рай! – он грустно и сдавленно рассмеялся. – Большего и не надо…
– Выпить? Они же… продают кровь. Разве они могут допустить алкоголь в своем «товаре»?.. – я поднялась с подушки и снова уставилась на него во все глаза.
– Да им нравится. Это – особый вид «товара». Наклеивают, конечно, специальные ярлычки или вроде того… И стоит дешевле, но спрос не меньше, чем на чистую.
Он замолчал, глядя на меня виновато. Наверное, в моих глазах появился такой ужас и такое омерзение от его циничных рассуждений, что Макс поспешил извиниться.
– Да ладно, я понимаю, ты сам уже привык ко всему… Я вспомнила, у меня ведь только что взяли кровь и, как я поняла, уже не на анализ. Целый такой «пакетик». А у меня, он сказал, отравление токсинами, и алкоголя в крови предостаточно… Но как же снотворное? Разве можно?..
– А… – он небрежно махнул рукой, – этим все можно. Наркота их вообще не берет.
– «Их», это кого? – я даже не начинала строить предположений. Боялась, в голову полезет всякая муть. Но эту «муть»
