По ту сторону неба - Артур Чарльз Кларк
Они, разумеется, и сами это понимали. Теперь-то вывод, к которому они пришли, очевиден для всех. Морская вода — хороший проводник. И вовсе они не собирались в Африку, просто вышли на простор Атлантики. В то же время они не лгали нам, это действительно была охота на крупную дичь. Именно так. На самую большую дичь, какая только существует…
Мы никогда не узнали бы о том, что произошло, если б их радист не любил поболтать с приятелем-коротковолновиком, жившим в Штатах. Только его свидетельство позволяет нам восстановить ход событий. Судно Джексона небольшая яхта, купленная по дешевке и приспособленная для нужд экспедиции, — дрейфовало вблизи экватора, к западу от побережья Африки. Яхта находилась над самым глубоким местом Атлантики. Гриннел «ловил рыбу»: электроды были опущены в пучину, а Джексон, вооружившись кинокамерой, с нетерпением ждал улова.
Они ждали целую неделю. За это время у всех успело испортиться настроение. И вот наконец во второй половине одного совершенно безветренного дня стрелки на приборе Гриннела дрогнули. Что-то попало в сферу действия его электродов.
Принялись постепенно выбирать канат. До этого момента почти вся команда считала ученых «чокнутыми», но сейчас, когда что-то медленно поднималось из мрачной глубины в несколько тысяч футов и наконец достигло поверхности, всех охватило волнение. Кто осудит радиста за то, что он нарушил приказ Джексона, почувствовав острую потребность потолковать с приятелем, сидевшим в полной безопасности на суше?
Не стану расписывать, что предстало их взору. Это уже сделано до меня рукою мастера. Вскоре после того, как мы обо всем узнали, я перелистал «Моби Дика» и нашел нужное место. Я и сейчас могу процитировать его на память. Эти строки я теперь, вероятно, вовек не забуду. Звучат они так: «…огромная мясистая масса длиною в несколько фарлонгов, вся какого-то переливчатого желтовато-белого цвета… От центра ее во все стороны отходило бесчисленное множество длинных рук, крутящихся и извивающихся, как целый клубок анаконд, и готовых, казалось, схватить без разбору все, что бы ни очутилось поблизости» <Г. Мелвилл, Моби Дик, М., 1967, стр. 307. Фарлонг — 201 метр.>.
Да, Гриннел и Джексон охотились за самым большим и таинственным из живых существ — гигантским кальмаром. Самым большим? Почти наверняка:
Bathyteuthis достигает ста футов в длину, не уступая в этом кашалоту.
Впрочем, он не так тяжел, как кашалот, который охотно закусывает кальмаром в обеденный час.
И вот теперь ученым представилась возможность изучать чудовище в таких идеальных условиях, в каких никому еще не доводилось. Похоже, что Гриннел безмятежно занимался дрессировкой твари, а Джексон тем временем в упоении накручивал кинопленку, ярд за ярдом. Им не грозила опасность, хотя кальмар был вдвое больше яхты. Гриннел видел в нем просто еще одного моллюска, которым мог управлять, словно марионеткой, с помощью кнопок и стрелок. Вот он закончит опыт, вернет кальмара назад, в глубину, а тот, уплыв, некоторое время будет чувствовать себя словно пьяница с похмелья.
Чего бы я только не отдал, чтобы заполучить этот фильм! Не говоря уже о научной ценности, в Голливуде на нем можно было бы сколотить целое состояние. Джексон знал, что делает, не так ли? Он правильно оценил возможности прибора Гриннела и использовал его наилучшим образом. То, что произошло потом, случилось не по его вине.
Профессор Хинкелберг вздохнул и отхлебнул добрый глоток пива, словно набираясь сил, чтобы закончить рассказ.
— Нет, уж если кто и виноват, так Гриннел. Вернее, был виноват.
Бедняга Гриннел! Видимо, опыт настолько взволновал его, что он пренебрег мерами предосторожности, о которых наверняка помнил бы в лаборатории. Иначе как объяснить, что у него под рукой не оказалось запасного предохранителя, чтобы заменить перегоревший?!
Нельзя особенно винить и Bathyteuthis. Думаю, и вы обиделись бы, если бы кому-нибудь вздумалось так помыкать вами. А если бы приказы вдруг перестали поступать и вы снова сделались бы хозяином самому себе, то уж, конечно, постарались бы оставаться им и впредь. Но что мне хотелось бы знать: продолжал ли Джексон крутить свой фильм до самого конца?
ПАТЕНТНАЯ ЗАЯВКА
© Издательство «Полярис», перевод, 1998
Нет таких тем, которые не обсуждались бы в то или иное время в баре «Белого оленя» — независимо от того, присутствовали ли там дамы. В конце концов, они приходят сюда на свой страх и риск. Три из них, насколько мне помнится, через некоторое время даже обрели здесь супругов, так что, возможно, рискуют вовсе не они…
Я упоминаю это, чтобы у вас не создалось впечатление, будто все разговоры у нас высокоэрудированные и научные, а вся наша деятельность исключительно мозговая. Хотя шахматы и популярны, дартс и «передай полпенни» также процветают. Некоторые из посетителей приносят с собой литературное приложение к «Таймс», «Субботнее обозрение», «Нью стейтсмен» и «Атлантический ежемесячник», но они же вполне способны незаметно прихватить перед уходом свежий номер «Ошеломляющих псевдонаучных историй».
В полутемных уголках бара совершается также немало сделок. Экземпляры старинных книг или журналов переходят из рук в руки в обмен на астрономические суммы, и почти каждую среду минимум три известных дилера курят за стойкой бара огромные сигары, обмениваясь байками с Дрю. Время от времени взрыв хохота обозначает завершение какого-нибудь анекдота и провоцирует поток нетерпеливых вопросов со стороны других посетителей, не желающих упустить что-либо интересное. Но, увы, деликатность запрещает мне пересказывать здесь любые из этих интереснейших историй. В отличие от большинства вещей на этом острове, они не предназначены для экспорта…
К счастью, подобное ограничение не распространяется на рассказы Гарри Парвиса, бакалавра наук (как минимум), доктора философии (вероятно) и члена Королевского научного общества (лично я в этом сомневаюсь, хотя подобные слухи и ходили). Ни один из них не заставит залиться краской щеки даже получившей самое деликатное воспитание старой девы, если таковые еще сохранились в наши дни.
Приношу извинения. Это слишком огульное утверждение. Есть у него одна история, которая в некоторых кругах может быть признана несколько дерзкой. И все же не побоюсь пересказать ее здесь, ибо знаю, что вы, дорогой читатель, обладаете достаточной широтой взглядов и не воспримете ее как оскорбление нравов.
Все началось так. Известный обозреватель с Флит-стрит был зажат в углу неким настойчивым издателем, собиравшимся выпустить книгу, на которую возлагал большие надежды. Книга описывала жизнь и нравы
