Вкусно – Кусь или Попаданка с пирогами - Тиро Томое

Но Алиска, хозяйка всего этого богатства, немного повозилась, погромыхала чем-то и ловко распахнула калитку, а после, гордо, как самая настоящая королевишна, пригласила меня внутрь:

— Добро пожаловать, дона. – Она первой шмыгнула за калитку и уже со двора пробубнила, — только иди аккуратно. Тут плитки разъехались.

Вползаю вовнутрь, делаю пару шагов и тут же спотыкаюсь о камень. Шиплю от боли и зову свою подружку:

— Алиска, тут темно, как у чёрта в брюхе. Посветить бы чем.

В ответ тишина. Я напрягаюсь. Куда могла подеваться девчонка. Что с ней случилось-то в собственном доме?

— Алиска! – Негромко зову и прислушиваюсь, а потом взвываю во всю глотку, — Алиска, деточка!

Яркий свет вспыхивает где-то впереди, ослепляет меня.

— ОЙ! – я громко ойкаю от неожиданности и прикрываю глаза ладонью.

— Дона, я тут. Не бойся, я за фонарём бегала. – Запыхавшийся голос девочки приближается.

Открываю глаза и, щурясь от яркого света, облегчённо вздыхаю.

— Батюшки светы! Испугалась я за тебя, детка. Думала лиходей какой или бандит к тебе во двор забрался и…

— Не бойся за меня, дона Света, — Алиска смущённо шмыгает носом и добавляет, — или бойся, но только чуть-чуть. Очень приятно на сердце, когда за тебя переживают. Я уже и забыла как это.

Девочка хватает меня за руку и тащит по кривой дорожке в дом, подсвечивая себе фонарём. Неловко семеню за ней, чувствуя, как заплетаются ноги и как оттягивает руку сумка с образцами специй, ставшая вдруг тяжеленой, словно туда камней напихали.

—Вот и пришли. Заходи, дона Света. Тут теперь жить будем. В тесноте, но зато вместе.

Опускаю сумку на пороге и захожу в дом.

Божечки-кошечки! Какой же тут бардак! Большая, некогда уютная комната, в которой кучей свалены какие-то вещи, свёрнутые ковры, мебель и леший знает что ещё. С потолка свисает толстенная паутина, которая от света Алискиного фонаря и от сквозняка, рождает страшные тени, ухмыляющихся призраков и монстров чёрных улиц.

Представляю, сколько чудесного беспорядка я тут обнаружу при свете дня! А Алиска тут жила! Бедный ребёнок…

— Детка, — вздрагиваю от очередного слишком сильного колыхания паутины и прижимаю Алиску к себе, — как ты тут жила? В антисанитарии и разрухе? С крысами за хлеб дралась?

— А я не тут живу, — Алиска прыскает в кулачок, потом довольная тыкается мне в бок и шмыгает носом, — а во-о-он там.

Смотрю за движением тонкой ручки и вижу тяжёлую дверь. Проход к двери свободен.

— Показывай, а то спать уже охота.

Алиска кивает головой и тянет меня за собой. Быстро пересекаем страшную комнату и вмиг оказываемся в небольшой комнатушке с печуркой, парочкой диванов и большим шкафом. На полу лежит ковёр, потерявший свой цвет от наслоений грязи. На диванах несвежее бельё, захватанные одеяла. Зато паутины нет и пыли по минимуму.

Смотрю на Алиску. Ждёт вердикта, как приговора. Нервничает. Видимо, боится, что передумаю и уйду из этой дыры куда-нибудь в более приятное место. Да разве ж я могу бросить девчонку на произвол судьбы? Крыша над головой есть, а порядок – дело наживное.

— Хороший у тебя дом, детка, большой очень. – Я снимаю свою сумочку и бросаю на диван. Вроде как застолбила место, пометила его и тут остаюсь. Этакий знак, что никуда я не денусь. — А то, что беспорядок небольшой, так ты не переживай. Мы с тобой вмиг весь дом уберём и будет у нас с тобой красиво, как во дворце!

— Спасибо тебе, дона!

Алиска радостно взвизгивает и кидается ко мне, хватает за руки и начинает кружиться со мной в бешенной карусели восторга. Наконец она успокаивается, отпускает меня и начинает молнией носиться по комнате, тараторя без умолку:

— А спать ты будешь тут. Я тебе сейчас достану хорошую подушку, — Алиска ныряет в бездну шкафа, тут же выныривает с добычей в руках – огромной пуховой подушкой – бросает её на диван, рядом с моей сумкой, снова ныряет в шкаф и вылезает из него с чем-то розовым, тонким, — а это тебе ночная рубашка. Мамина.

Она трепетно протягивает мне свою ценность и ждёт, распахнув большие глаза.

— Спасибо, Алиска, — принимаю дар и расправляю в руках. Ночная рубашка, тонкая, шёлковая. От ткани пахнет луговыми травами и, совсем слабо, пылью, — мне бы умыться.

— Это есть, дона Света. Я мигом.

Она маленьким лохматым вихрем исчезает из комнаты, унося собой фонарь. Я делаю пару шагов в темноте, нащупываю диван и устало опускаюсь на него. Где-то внутри дома чем-то громыхает Алиска, что-то говорит, но я уже не слышу. Диван уютный, мягкий, только пыльный немного. Нащупываю подушку, подтягиваю к себе и укладываю под голову. Хорошо! На секунду прикрываю глаза и проваливаюсь в крепкий сон.

— Света, Свет…

Мягкий мужской голос врывается в сознание, дыхание щекочет ухо. Зовёт.

Вздрагиваю и хихикаю. Богдан. Это его привычка так меня будить по утрам. Любит он мои завтраки. Говорит, что это не еда, приготовленная из магазинных продуктов, а пища богов, которую я достаю из ангельской кухни. Льстец!

— Минуточку… — бормочу я, подглядывая из-под опущенных ресниц, — ещё одну минуточку, Богдан. Сейчас я встану.

Значит, я у него сегодня ночевать осталась. Получается сегодня суббота. Странно, вроде вчера был только четверг. Или среда? Протираю глаза, и пытаюсь сообразить: какой сегодня день и как я оказалась у Богдана. Оглядываюсь. Место какое-то странное и точно не квартира Богдана. И вообще не жильё.

Вокруг деревья – розовые какие-то, цветами усыпанные, лепестки дождём сыплются, мягкий свет заливает всё вокруг. Я лежу посреди зелёной поляны, поросшей нереально шелковистой и мягкой травой. Богдана не вижу, только голос откуда-то призывно звучит.

— Светлана… Света…

Голос Богдана меняет тональность, становится густым, властным, повелевающим. Я сажусь и озираюсь, гляжу по сторонам, пытаясь найти Богдана, и вижу здоровенную чёрную собаку, медленно выходящую из-за деревьев. Смутно знакомую, но вспомнить я её почему-то не могу. Она хищно облизывается на меня и вдруг начинает рычать.

— Эй! – вскрикиваю и прикрываюсь рукой.

— На место, Амико!

Сталь в голосе осаживает злобную псину. И я мгновенно вспоминаю кто это.

— Амико…— шепчу и просыпаюсь.

Сон. Просто сон, в котором переплелись мои воспоминания и переживания. И псина эта говорящая ещё. Будет теперь являться во снах,